углу стены, откуда взор его свободно проникал во внутренность комнаты Арамиса.
Очутившись на этом месте, д’Артаньян едва удержал крик удивления: с ночной посетительницей разговаривал не Арамис, а женщина. Но д’Артаньян, хоть и различал её фигуру, не мог разглядеть её лица.
В эту минуту женщина, бывшая в комнате, вынула из кармана другой платок и обменяла его на тот, который ей показали. Потом обе женщины сказали друг другу несколько слов. Наконец ставни закрылись. Женщина, стоявшая под окном, повернулась и прошла в четырёх шагах от д’Артаньяна, низко опустив капюшон плаща. Но предосторожность эта запоздала, д’Артаньян успел узнать госпожу Бонасье.
Госпожа Бонасье! Подозрение, что это она, уже мелькнуло у него, когда она вынула платок из кармана. Но как можно было подумать, что госпожа Бонасье, которая послала за де Ла Портом, чтобы проводить её в Лувр, станет бегать по парижским улицам одна в половине двенадцатого ночи, рискуя быть опять схваченной?
Следовательно, дело это было большой важности. А какое может быть важное дело у женщины в двадцать пять лет? Любовь!
Но для себя ли самой или для кого-либо другого подвергала она себя такой опасности? Вот какой вопрос задавал себе молодой человек, уже терзаемый демоном ревности, как настоящий любовник.
Впрочем, имелось простое средство узнать, куда направилась госпожа Бонасье, – пойти за нею следом. Это средство было так просто, что д’Артаньян немедленно воспользовался им.
Но при виде молодого человека, отделившегося от стены, как статуя от ниши, и при шуме шагов, раздавшихся позади неё, госпожа Бонасье вскрикнула и побежала.
Д’Артаньян пустился за нею. Ему нетрудно было догнать женщину, путавшуюся в плаще. Он догнал её почти в начале улицы, на которую она свернула. Несчастная изнемогала, но не от усталости, а от страха, и, когда д’Артаньян положил ей руку на плечо, она пала на одно колено и вскрикнула сдавленным голосом:
– Убейте меня, если хотите, но вы ничего не узнаете!
Д’Артаньян поднял её, обхватив её талию рукою, но, чувствуя, как тяжело она повисла на его руке, он понял, что она близка к обмороку, и поспешил успокоить её уверениями в преданности. Уверения эти ничего не значили для госпожи Бонасье, потому что подобные уверения могут делаться с самыми дурными намерениями; но голос значил всё: молодая женщина, по-видимому, узнала его. Она открыла глаза, бросила взгляд на человека, который так испугал её, и, узнав д’Артаньяна, вскрикнула от радости.
– О, это вы, это вы! – воскликнула она. – Слава богу!
– Да, это я, – сказал д’Артаньян, – я, которого Бог послал, чтоб охранять вас.
– С этим намерением вы и следовали за мною? – спросила с кокетливою улыбкою молодая женщина, насмешливый характер которой опять брал верх и у которой весь страх исчез, как только она узнала друга в том, кого принимала за врага.
– Нет, – сказал д’Артаньян, – нет, признаюсь. На вашу дорогу меня привёл случай: я видел, что какая-то женщина стучится в окно к моему приятелю.
– К