соснами с кряжистыми, искривлёнными буйными ветрами, жёлтыми стволами с растущими едва не от земли ветвями. Густо-зелёные дебри внизу, едва покрытыми снегом вершинами, подавляли своей бездушной молчаливой отрешённостью. Каждый раз, бывая здесь, Антон испытывал два чувства: восхищения и собственной малости. Этот уходящий в бесконечность мир вокруг завораживал и пугал. Так и теперь.
Антон сбросил снег с большого камня, положил рукавицы, сел на них и, опёршись на ружьё, посмотрел вокруг. Тишина и безжизненный покой. Лёгкий ветерок лишь подчёркивал это. Таинственный гигант исчез. Ни следа пребывания! Впрочем, Антон обратил внимание на поляну посреди леса – на ней не было снега, одна пожелтевшая осенняя трава. Бегавший вокруг Ярый подошёл к Антону, положив голову на колени, посмотрел в глаза. Антон потрепал пса за уши:
– Ты прав! Пойдём домой!
Вставая, он совершенно бездумно краем глаза уловил какое-то движение у леса, на краю уходящей вниз равнины. Всмотрелся, и разом исчезла расслабленная леность. Это был явно человек, гомо сапиенс. Антон сорвал с головы шапку, азартно замахал ею и заорал что-то дикое. И лёгкий ветерок принёс едва слышное, клочками в ответ. Если прилепить своё, недостающее, то получится что-то вроде: «Чего орёшь-то?» или «Чего разорался, дурень?!»
И не обидно было Антону, а радостно. Последний раз он общался с людьми летом в посёлке, куда ходил за продуктами и сбывал мелкую рухлядь. А до того – прошлой зимой, с казаками Евгения Ивановича.
Антон приостыл, передумал идти навстречу. Приосанился и застыл в ожидании. А Ярый, спустившись по камням вниз, подошёл, осторожно принюхиваясь, к приблизившемуся незнакомцу. А тот, к удивлению Антона, стал трясти и гладить голову большущего пса. Не у каждого хватило бы смелости сделать это! Подойдя к выступу, незнакомец, цепляясь за камни, уверенно поднялся наверх, проигнорировав протянутую в знак помощи руку Антона. Выпрямившись, крепко сжал ладонь Антона и пробасил:
– Ну, будь здрав, хлопчик!
Из-под шапки лицо обрамляли покрытые лёгкой сединой чёрные волосы. Длинные, до крутого подбородка, напомнившие чьи-то Антону, пышные усы. Чёрные жалящие глаза из-под густых бровей. Лет пятьдесят, наверное, а ни одной морщины.
– Ну? Что смотришь? Будет ещё время – разглядишь! Веди в дом, хозяин!
Человек свистнул Ярому, повернулся и зашагал, твёрдо ступая по следам Антона. Слегка опешивший от такой бесцеремонности Антон с интересом разглядывал его сзади. Здоровенный, есть в нём какая-то тяжеловесная, медвежья уверенность. На широкой спине, как бы по себе, тюк с лямками, сшитый непонятно из какого блестящего материала. Вес, должно быть, неподъёмный, а легко идёт, не натуживаясь. Штаны на нём какие-то непутёвые, в полосочку. Ноги обуты в кожаные, с меховыми крагами сапоги. «Ну и размерчик!» – подивился Антон и, собравшись, неуверенно спросил:
– Дядь, а вы откуда? Што-то не пойму. Вы собраны так, будто от соседа вышли.
– А ты не напрягайся, сынок! Будет ещё время, познакомишься, а пока считай