поплыла перед глазами, закрутились радужные вихри, все пошло пятнами.
А затем я ослеп.
Молочно-белый свет, густой и плотный. Кажется, вокруг меня нет ничего, кроме этого невыносимо яркого света.
Я не слышу. Не вижу. Не ощущаю себя. Все органы чувств отказали разом.
– Род, прими дух. Тело, подчинись. Память, в разум отпрыска вернись.
Я шумно вздохнул и вытаращил глаза.
– Ыыых! Пап… Прекрати!
– Терпи, сын. Так нужно. Ради всех нас.
Мама лежит в постели. Бледная, кожа как воск. Смотрит в потолок, но глаза у нее пустые, словно она ничего не видит.
Я рвусь к ней, зову, но чьи-то сильные руки обхватывают меня за пояс и не дают подойти.
– Тише-тише, Михаил Николаевич, – пытается успокоить мужской голос. – Отмучилась наша Аннушка Петровна. Отмучилась…
В этом мире мама умерла. Мне было десять. А удерживал меня тот самый старший охранник, который утешал Олю. Он тогда еще не поседел. Виктор Павлович, так его звали.
Образ за образом воспоминания прежнего владельца этого тела врывались в мое сознание. Время тянулось бесконечно длинной вспышкой. Я не мог сопротивляться этим воспоминаниям и принимал их. Но боялся лишь одного – что они сотрут все то, что я помнил о своей настоящей семье, о своем прошлом… Не знаю, кем был Миша Соколов в этом мире, но я не хотел становиться им. Я хочу остаться собой!
И останусь.
Кирпичик за кирпичиком я неосознанно выстраивал стену вокруг моих собственных воспоминаний. Сохраню, сберегу. Все это пригодится. Не знаю, как мне это удалось, но сила внутри меня откликнулась и встала на защиту памяти.
А затем пришло новое видение.
Серый автомобиль с военными номерами медленно катится по аллее и останавливается возле парадного входа в наш дом. Поздняя осень, небо свинцовое. Листва опала. Из-за дождя я не могу как следует разглядеть машину гостей. Вижу только, что это универсал, и внутри что-то большое, накрытое темной тканью.
Распахиваются двери парадного входа. Отец сбегает по ступенькам, бабушка и Оля остаются в дверях. Я иду следом за папой и не могу отделаться от чувства, что случилось страшное.
Из автомобиля выходит человек в форме. Уродливый шрам пересекает его лицо от правого виска до подбородка. Страшная рожа. Но я узнаю его – он несколько раз обедал у нас дома. Петька о нем много рассказывал, хвалил. Фамилия у него еще такая безобидная и совсем не вяжется с внешностью – Куропаткин. Кажется, подполковник. Петька служил под его началом.
– Демьян Андреевич? – удивляется отец. – Какими судьбами?
Куропаткин наклоняется к отцу и что-то шепчет ему на ухо. Папа меняется в лице, бледнеет – военному даже приходится придержать его под локоть. Я разбираю только отдельные слова.
– В Дакии… при исполнении… Орден посмертно…
Нет! Только не это!
Я подбегаю ближе, трясу Купопаткина за рукав.
– Где Петька?