то угощу моим железным прутом, который у меня всегда под рукой. Я выразился достаточно ясно?
Чтобы не думать о его словах, Эйлиш хотела было спросить, из какого графства он родом, но мужчина уже отвернулся. Она лихорадочно пыталась придумать что-нибудь, что вызовет его интерес.
– Я понятно выразился? – повторил мужчина по пути к машине.
Эйлиш снова не ответила, и он сделал вид, будто собирается вернуться.
– Ждите меня в августе или в конце июля. Это будет наша последняя встреча, Эйлиш.
– Откуда вы знаете мое имя? – спросила она.
– У вашего мужа длинный язык. Вот откуда. Он все рассказал про вас моей жене.
Будь он итальянцем или американцем, Эйлиш засомневалась бы в реальности его угрозы. Он производил впечатление человека, которому нравится звучание собственного голоса. Но было в нем и еще кое-что: упрямство, своеобразная прямота. Она навидалась подобного в Ирландии. Узнай такой муж, что жена ему неверна и беременна от другого, он ни за что на свете не оставит в доме чужого ребенка.
Впрочем, в Ирландии не так-то просто отдать новорожденного в другую семью. Кто-нибудь непременно этому помешал бы. Священник, врач или полицейский заставил бы отца забрать ребенка. Но здесь, в глухом переулке, мужчина может оставить дитя на пороге ее дома и никто не заметит. Ему ничего не стоит так поступить. Его тон, то, как он сжимал челюсть, решимость во взгляде убеждали Эйлиш, что мужчина не шутит.
Когда он уехал, она вернулась в гостиную, села и закрыла глаза. Выходит, где-то по соседству живет женщина, которая носит ребенка Тони. Неизвестно с чего, Эйлиш решила, что она тоже ирландка. Вероятно, только с ирландской женой сегодняшний гость мог так обращаться. Любая другая либо сумела бы за себя постоять, либо ушла бы от мужа. Видение женщины с ребенком, пришедшей просить защиты у Тони, внезапно испугало ее больше, чем мысль о младенце на пороге. Но и без того ситуация складывалась тревожная, а когда Эйлиш представила ее в подробностях, ее замутило. А если младенец заплачет? Придется ли ей взять его на руки? И если да, что делать дальше?
Она встала, пересела на другой стул, и мужчина, недавно стоявший на ее пороге, – настоящий, живой, внушительный – представился ей героем книги или телепередачи. Такого просто не может быть: только что дом был тих и безмятежен – секунду спустя заявился неожиданный гость.
Будь у нее хоть кто-нибудь, с кем можно было бы поделиться своей бедой, Эйлиш знала бы, что чувствовать и что делать. Она представила старшую сестру Роуз, умершую более двадцати лет назад. Все свое детство с любой, даже мелкой бедой она шла к Роуз, которая тут же брала все под свой контроль. Эйлиш не была близка с матерью, к тому же та жила в Ирландии и в ее доме не было телефона. Обе невестки, Лена и Клара, были итальянками и дружили, но не с Эйлиш, а между собой.
Телефон стоял в коридоре. Был бы у нее хоть один номер, по которому можно позвонить, хоть один друг, которому можно довериться, рассказать о сцене, разыгравшейся у ее порога! Не то чтобы этот человек, опиши она его кому-нибудь, стал от этого более реальным. В его реальности Эйлиш не сомневалась.
Она