много солнца и улыбок. Вокруг разноцветные транспаранты, громко звучит музыка, гремит мегафон, рассказывает о происходящем. Мне почти шесть лет. Рядом высокий лысый человек в спортивном синем костюме с черной бородой и волосатыми загорелыми руками. Густые, почти сросшиеся брови, большой горбатый нос. Страшный. Глаза его тоже огромные, навыкате, но смеются. Глаза совсем нестрашные. Красная повязка на закатанном рукаве и такой же красный флажок в поднятой руке. На груди на шнурке судейский свисток.
Мама и папа рядом. Мама улыбается, нагибается ко мне, обнимает, целует в щеку и шепчет, что мне не надо волноваться и что все будет хорошо. От нее вкусно пахнет ее любимыми духами «Красная Москва». Эти духи мы подарили ей с папой на Восьмое марта. Папа аккуратно отодвигает маму, садится на корточки, смотрит мне прямо в глаза. Я стараюсь не отводить глаз и часто моргаю.
– Кирилл, ты меня слышишь, сынок? Не волнуйся. Главное – не оглядывайся. Запомни. Жми, крути педали что есть силы. Смотри только вперед. Гонишь до конца поля, туда, где ворота.
– Папа! – возмущаюсь я по-взрослому. – Я же не маленький.
– Извини. В общем, гони. Если никого впереди не увидишь, значит, ты чемпион. Все просто. А то, что сзади, – не интересно. Ты понял?
– Да, папа, – на автомате отвечаю я.
В голове все шумит. Мы стоим в центре рыжезеленого сильно вытоптанного футбольного поля. Прямо на окрашенной чем-то белым центральной линии. Справа и слева от меня такие же мальчики с велосипедами. Из-за шума и волнения я не могу сосредоточиться, почему-то думаю про страшного, хотя уже и не совсем страшного волосатого лысого великана.
– Как только флажок опустится, сразу жми. И что самое главное?
– Не оглядываться. Я понял, пап.
Лысый свистит, машет флажком. Я кручу педали, не оглядываюсь. Трехколесный конек несется по кочковатому футбольному полю. Скрипит и подпрыгивает. Впереди – никого. Красная финишная лента уже совсем рядом. Но так и подмывает посмотреть, что там сзади. Хоть одним глазком, всего на секунду. Я терплю. Но не выдерживаю. По всему зеленому футбольному полю рассыпались разноцветные трехколесные велосипеды. Ближе всех мальчик в футболке с волком и надписью «Ну, погоди!», с красным лицом, надул губы, сильно пыхтит и очень старается. Смотрит только под колесо. Я понимаю, он не догоняет…
Все закончилось. Папа рядом. Папа, мама и какие-то тети успокаивают меня, упрашивают пойти на награждение. Я с трудом соглашаюсь, иду, хромаю, сильно болит разбитое колено. Надевают медаль, фотографируют. Я не выдерживаю, и слезы текут по моему чумазому лицу. Мне что-то говорят, пытаются шутить. Но я далеко. Там, где нельзя было оглядываться, а я оглянулся. Наскочил на какую-то кочку. Упал. Поднялся. Докатил. Все – второй. Мир пропал, и было темно. Потом пришла боль в окровавленном колене и обида. Я стою, кусаю губы, облизываю соленые слезы. Знаю, разревусь совсем. Слушаю взрослых, размазываю слезы грязными руками. Так мы и попали вместе на первую страницу центральной городской газеты. Я зареванный, чумазый и бесконечно несчастный