создавались высшие совещательные органы: Верховный тайный совет (1726–1730), Кабинет министров (1731–1741), Конференция при высочайшем дворе (1756–1762), Императорский совет (1762). С другой стороны, утверждался институт «случайных людей». В 1725–1727 годах одни царские любимцы, подобно Петру Сапеге, сходили со сцены; другие, как братья Карл и Рейнгольд Лёвенвольде, занимали свою нишу в придворном мире; третьи, подобно А. Д. Меншикову, неудачно претендовали на место у руля государства. Пожалуй, первым «правильным» фаворитом в России можно считать Эрнста Иоганна Бирона – сомнительного происхождения курляндского дворянина, служившего при дворе бедной вдовствующей герцогини и природной русской царевны Анны Иоанновны, призванной на отеческий престол в 1730 году.
Обер-камергер императрицы успешно руководил её личной канцелярией, выступал информированным и влиятельным посредником между заинтересованными лицами и государыней. Он приучил должностных лиц предоставлять ему информацию «для препровождения до рук её величества» и принимал – сугубо неофициально – иностранных послов. Для общения фаворита с просителями во дворце появилась «аудиенц-камора» с отдельными «палатами» для знатных и для «маломощных и незнакомых бедняков». «Я должен обо всём докладывать», – писал Бирон в 1736 году российскому послу в Саксонии К. Г. Кейзерлингу, называя в числе своих основных забот подготовку армии к боевым действиям против Турции, снабжение её провиантом, обмундированием и амуницией. Должность ночного «временщика» Бирон превратил в настоящий институт власти с неписаными, но чёткими правилами.
К середине столетия фигура фаворита встроилась в систему российской монархии, взлёты и отставки «случайных людей» уже не сопровождались опалами и ссылками. Выработанные Бироном нормы поведения стали общепринятыми. «Не будучи ни к чему употреблён, не смею без позволения предпринимать, а если приказано будет, то вашему сиятельству отпишу» – так обозначил своё место фаворит Елизаветы Петровны Иван Иванович Шувалов. «Генерал-адъютант, от армии генерал-поручик и действительный камергер» не занимал должностей в государственном аппарате, но курировал образование и культуру. Именно эта его деятельность широко известна. Однако в конце елизаветинского правления Шувалов являлся чем-то вроде «министра без конкретных обязанностей», играл важную роль во внешней политике и даже сочинил проект о введении в России «фундаментальных и непременных законов». В конце жизни он писал императору Павлу I о своих заслугах:
«…В царствование блаженной и достойной памяти императрицы Елисаветы Петровны я был случаем возведён в знатность, имел её милость всё время её жизни; не был никогда ослеплён самолюбием, отказывал великие чины, деревни и другие награждения; чем[у] все оставшиеся люди свидетели. Сия моя бескорыстность, усердие и преданность удостоили меня доверенности во всех важных государственных делах! Был употреблён в иностранных переписках, при заключении трактатов