в моих ладонях, восхитительный аромат ванили, смешанный с ирисами, и манящая своим теплом улыбка.
– Но потом… – я прикрыл веки, опираясь ладонью о балконную дверь. – Потом я начал что-то чувствовать. Я не знаю, что это было, но я стал радоваться ее доверию, ее нежности. Я стал понимать, что она не инструмент, а человек. Отдельная личность со своими чувствами. И знаешь, что самое ужасное? Я радовался, когда она становилась темнее. Я радовался, когда она теряла свою невинность, свою хрупкость, свою чистоту. Я чувствовал, как она становится похожей на меня, и это меня влекло, притягивало еще сильнее. Она всю жизнь была хрупкой девушкой, не способной пойти на отчаянный шаг. А теперь… Теперь она становится монстром, таким же, как и я. И в этом виноват только я.
– Ты безумно любишь ее, Джейкоб. – с полным отчаянием плюхнулся на кровать Кевин. – Верни ее. Потому что она тоже любит тебя. И вместе вы точно справитесь с этим.
– Я не могу быть с ней. – твердо решил я. – Я вредитель, уничтожитель. Я заперт в ловушке и не могу выбраться. Возможно, я должен был остаться в одиночестве до конца своих дней. А может, не должен был давать ей уйти. Но уже слишком поздно. Пути назад нет, Кевин.
– Мия была бы счастлива за тебя. – в его голосе было столько же боли, сколько и в моем. – Мы скучаем не меньше твоего, Джейкоб…
– Замолчи! – сжав кулаки, я сдерживался из последних сил. – Прошу, больше не поднимай эту тему никогда, понял?
Я стою у окна, глядя на рассвет, который каждый день приходил на место ночи, но не приносил с собой ни капли утешения. В моей груди пустота, поглотившая меня целиком.
Эта огромная дыра, которая кровоточила после ухода Эмили уже почти месяц. В ней гулом отдается боль, как в разбитом сосуде, и каждая секунда приносит с собой новый удар отчаяния.
Спустя столько времени, я пытался вспомнить ее улыбку, смех, нежный голос, но все это было далеким, будто произошло в другой жизни. Закрывая глаза, я снова и снова пытаюсь унять боль, заставляющую меня дрожать от головы до пят.
Но она не уходит.
Она лишь усиливалась с каждой минутой, пронзая меня насквозь, как острые осколки стекла. Я знал, что не смогу вернуть ее. Знал, что упустил то, что не должен. И то, что ушло из моих рук, оставив меня в этом пустом мире, полном боли и отчаяния.
Я сдаюсь.
Сдаюсь боли, отчаянию, пустоте, которая поглотила целиком. Больше не буду бороться с этим. Больше не хочу чувствовать это. Я должен идти вперед, хоть и с пустым взглядом, устремленным в бездну собственного отчаяния.
Стоя перед зеркалом, я смотрю на зеленые глаза, которые когда-то искрились жизнью. Теперь в них лишь пелена из пустоты и холодный взгляд. Щетина, которая еще месяц назад была нежной, превратилась в настоящую бороду, и теперь я уже не тот Джейкоб, что был раньше.
Набрав ледяную воду в ладони, я покрыл ей лицо, не вздрогнув даже на секунду. Непоколебимо стоя возле своего отражения, словно статуя, моя ладонь превратилась в кулак и с размахом ударила по зеркалу, разбивая его на мелкие осколки.
Они