сияют ярче солнца. Было бы неплохо, если бы ты запомнила эту простую истину. Деньги – наш свет. А тот, кому они принадлежат, – солнце. Все просто.
Он говорит что-то еще о важности денег, а Диана кивает – она думает, что неплохо, раз отец перевел тему. Значит, гроза миновала. А ей следует впредь быть осторожной. Кто-то ведь заложил ее отцу.
Хорошо, что они не будут собираться этим летом. На каникулах она будет хорошей девочкой.
Диана мысленно усмехается – точь-в-точь, как отец только что. Но она рано празднует свою маленькую победу. Потому что дело поворачивается иным образом. Информатор матери оказался не совсем достоверным. Татуировка – это не все, о чем хочет побеседовать отец.
– В чем ты еще хочешь признаться? – вдруг спрашивает он.
И Диана вдруг как-то сразу понимает, что он знает.
Знает о ее второй жизни, которую она так тщательно скрывала.
А еще она понимает, что сейчас – не время юлить или пытаться лгать, потому что видит то, что не замечала раньше, – тихую холодную ярость в глазах отца.
– Ну же.
Она молчит – в горле тугой ком, стук сердца в потяжелевшей голове напоминает набат. А он пристально на нее смотрит и ждет. Отцу нужно, чтобы она покаялась перед ним. Ему нравится роль священника, не зря же он постоянно вспоминает, что его дед был святым отцом в католической церкви и хотел, чтобы внук пошел по его стопам.
Тогда отец, понимая, что ей сложно говорить, вытаскивает фотографии и небрежно бросает их на стол. Бросает молча. С отвращением.
Клуб, заполненный молодыми людьми, пронзительные неоновые софиты, в свете которых видны пять фигур на маленькой сцене – пять музыкантов. Три парня: азиат с длинными волосами, завязанными в хвост, высокий блондин с голым торсом, украшенным татуировками, – оба с гитарами, лохматый скалящийся барабанщик, крутящий палочки. И две девушки у микрофонов: у одной черные дреды и кожаные штаны, у второй – алые волосы, клетчатая юбка, а на лице – карнавальная маска. И еще гитара наперевес. Скорее всего, они только что пришли на сцену, и публика приветствует их, поднимая вверх руки.
Все та же сцена, только огни уже алые. Барабанщик скрыт в тени, зато хорошо видно ту девушку с алыми волосами, которая играет на гитаре и что-то поет в микрофон вместе с одним из парней.
И снова сцена – песня завершилась, и все пятеро кланяются слушателям, которым, судя по всему, понравилась песня. Девушка в маске улыбается темно-красными губами.
А потом несколько фото с улицы, когда музыканты закидывают инструменты в потрепанный фургончик, – кто-то снимал их из-за угла. Парни живо переговариваются, пьют пиво из банок, а девушка улыбается. На одном из снимков она снимает маску и алый парик, и можно понять, что она и есть Диана Мунлайт. Неведомый фотограф снял ее лицо крупным планом – несколько раз.
Снимки лежат перед ней как живые доказательства ее греха. Она нарушила заповедь святого Мунлайта – «не перечь мне» – и должна понести наказание.
– Ну, что же ты молчишь? – удивительно мягко говорит отец. – Расскажи мне все.
Ком