в реальность. В детстве и в подростковом возрасте я была слишком наивной и думала, что весь мир полон любви, добра и справедливости. То, что я легко сдавала экзамены, порою перепрыгивая уровни, вселяло в меня надежду на то, что я так же просто смогу поступить в Школу Фэрланд.
Я была такой глупой.
С бабушкой и дедушкой мы жили в небольшом двухэтажном домике, единственным плюсом которого был вид на море. Иногда с нами жила мать. Ей было плевать, что со мной происходит, – казалось, я для нее никто. Она редко появлялась дома, предпочитая проводить время с сомнительного вида дружками, которых я разделяла на две категории: одни любили выпить, вторые – покурить травку. Иногда мать пропадала на несколько месяцев, и от нее не было ни слуху, ни духу. А когда возвращалась – потрепанная, молчаливая, с сухими безразличными глазами, – то я старалась не попадаться ей на глаза, потому как мать отчего-то считала, что именно я виновата в неустроенности ее жизни. У нее не было постоянной работы, не было денег, не было особого желания их зарабатывать, зато имелась непреодолимая тяга к алкоголю и длительным депрессиям.
В моей жизни мать не принимала ровно никакого участия. Она родила меня, обвинила в том, что я сломала ее судьбу, и забыла. Я даже никогда не называла ее мамой – только по имени, Дорин. Что касается отца, то я и вовсе его не знала, и, кажется, мать сама не знала, кем бы он мог быть, – слишком много мужчин было в ее жизни. Моим воспитанием занимались бабушка и дедушка, сполна заменившие родителей, однако если они и понимали, что мне нужно дополнительное музыкальное образование, то ничего не могли поделать – довольно много денег уходило на лекарства болеющей бабушки и выплату долгов матери. Я была рада тому, что они, заметив мою тягу к музыке, отправили меня на частные уроки к мисс Вудс – для нас и это было недешево. Бабушка, дедушка и Мэг верили в меня, и это было огромным стимулом.
Уже став более взрослой, я начала размышлять, почему моя мать была такой – отстраненной, холодной, без того самого материнского инстинкта, о котором столько говорят. Почему любила алкоголь и сомнительные приключения, почему ни к чему не стремилась и жила одним днем. Судя по рассказам родственников, а также видео и фотографиям, оставшимся со времен ее юности, мать была совсем другой: красивой, веселой, яркой. И тоже занималась музыкой. Я видела несколько старых видео, на которых она играла на гитаре, находясь на сцене. Кроме того, мы были очень похожи внешне – цвет волос, скулы, форма носа и губ, даже веснушки – все досталось мне от нее. Только глаза у Дорин были светлыми, а у меня – темными.
В семнадцать лет она встретила человека, который разбил ей сердце, – так говорила бабушка в редкие минуты откровенности. А через полтора года она родила меня, но от того ли человека – неизвестно. После родов Дорин… скатилась, как бы печально это ни звучало.
Все детство я пыталась понравиться матери, однако каждый раз она отталкивала меня. Когда мне было лет восемь, она в очередной раз приехала домой