для него словом «депутат». И, наконец, на весь мир за то, что он такой приветливый и прекрасный допускает существование этих обид. Мальчишка остро ощущал себя одиноким. Ему хотелось иметь верного надежного товарища, с которым он играл бы, бывал вместе везде, с которым ему было бы легко, даже в окружении неприветных детей. Но такого друга не было. Одиночество волнами накатывалась не все естество мальчика в минуты непонимания его близкими людьми и детей. Тогда малыш стал придумывать себе друзей, каких видел в разных предметах, придумывать им разнообразные свойства характера. Так вот его друзьями стали складной карманный ножик, который помогал ему делать из разных прутиков казацкие сабли, или винтовки для поражения врага, и мальчик потом вел войну со злой крапивой и разными сорняками, ощущая себя смелым, сильным и храбрым воином. Разноцветное синие, синее стеклышко, через которое он видел другой мир и птиц, и листву на деревьях, и траву в этом стеклышке все было окрашено в синий цвет, а небо как ночью темно-синее. Только солнце было очень ярким и смотреть на него сквозь синее стеклышко было больно, как и просто без всякой защиты. И еще мальчик считал своим другом петушка задиру. Он гордо ходил по двору среди своих курочек с разноцветными перьями в хвосте. Он здорово умел драться и всегда лез в драку с мальчишкой. Валик боялся его, однако все равно считал своим другом, потому что он никогда не был мирной птицей и всегда поддерживал свой имидж задиры во дворе среди курочек. Было так, распустит свое крыло, как легионер щит, и наступает боком, боком на мальчишку, торчком перышки на шее, воинственно клокочущей атакой. Валик саблей отгоняет задиру, но все напрасно. С диким клокотом он взлетает на голову мальчишки, топчет когтистыми ногами, бьет по ушам крыльями и клюет его русую голову, заставляет мальчишку спасаться бегством и прятаться за дверью в коридоре деревянной пристройке.
Потом с видом победителя, гордо и чинно не посрамив своего достоинства перед курочками, вышагивая с чувством выполненного долга защитника птичьей домашней стайки. Валик понял, что это был лишь утренний сон, когда сквозь сновидения услышал:
– Ты снова лег? – бабушка подошла к печке, – Ану слезай, а то уже девять часов скоро!
Мальчишка с неохотой слез с печки, снял с себя длинную сестрину ночную рубашку, которая являлась и его ночнушкой, быстро надел трусы, и выбежал во двор. Там уже его ждал петушок. Птица увидела Валика, покосилась острым, как у сокола, глазом и было уже направилась затевать сражение, воинственно переступая с ноги на ногу, продвигаясь навстречу, но скрип открывающихся дверей заставил петушка отступить. Вышла во двор бабушка. Она надела на Валика чистую рубашонку, бриджи немного ниже коленок на одной шлейке пристегнутой пуговицей до пояса штанишек и сандалии на босые ноги, затем взяв мальчика за руку вышла с ним на дорогу. Путь к детскому садику проходил сквозь аллею из необхватных стволов, колоннами старинных лип, обросших бородавками наростов величиной с мяч, росших с незапамятных времен еще до появления