сегодня же сделать два шага вперед, «то необходимо» отказаться и от одного шага вперед! Такова логика либерала. Такова логика помещичьей корысти.
Единственным пунктом в речи г. Кутлера, касающимся защиты крестьянских, а не помещичьих интересов, можно бы на первый взгляд считать признание им принудительного отчуждения частных земель.
Но глубоко ошибся бы тот, кто доверился бы звуку этих слов. Принудительное отчуждение помещичьей земли выгодно крестьянам тогда и только тогда, если действительно помещики будут принуждены отдать крестьянам много земли и отдать дешево. А если помещики принудят крестьян заплатить дорого за жалкие клочки земли?
Слова: «принудительное отчуждение» ровно еще ничего не говорят, раз нет действительных гарантий того, что помещики не надуют крестьян.
Г. Кутлер не только не предлагает ни одной из этих гарантий, а, напротив, всей своей речью, всей своей кадетской позицией исключает их. Внедумской работы кадеты не хотят. Местные комитеты они открыто проповедуют в антидемократическом составе: представители от крестьян и от помещиков поровну с председателем от правительства! Это уже всецело означает принуждение крестьян помещиками.
Добавьте к этому, что оценку земли будут делать такие же помещичьи комитеты, – что на крестьян кадеты возлагают уже теперь (см. конец речи Кутлера) половину платежей за землю (другую половину заплатят тоже крестьяне, только в виде увеличившихся налогов!) – и вы убедитесь, что гг. кадеты мягко стелют, да жестко спать.
С.-д. и трудовики говорили в Думе за крестьян. Правые и кадеты – за помещиков. Это – факт, и никакие увертки и фразы не скроют его.
«Наше Эхо» № 1, 25 марта 1907 г.
Печатается по тексту газеты «Наше Эхо»
Основы сделки
Петербург, 21 марта 1907 г.
Положение существенно изменилось с тех пор, как три недели тому назад писалась передовая статья 14-го номера «Пролетария»[23]. Правительство и кадеты, черносотенное самодержавие и либерально-монархическая буржуазия сделали шаг навстречу друг другу и готовятся соединить свои руки, чтобы совместным усилием задушить революцию и вместо земли и воли бросить народу жалкую подачку, обрекающую его на полуголодное и полурабское состояние. Присмотримся ближе к создавшемуся положению.
Два вопроса тяжелым камнем лежат на сердце у черносотенного самодержавия, – бюджет и аграрный вопрос. Без утверждения бюджета Думой – нет кредита. Без того, чтобы как-нибудь хоть на время прикрыть зияющую язву земельного вопроса, нет надежды хотя бы на непродолжительное спокойствие. Разогнать Думу без бюджета и аграрного закона, ею одобренных, правительство не смеет. Оно боится разгона Думы и в то же время кричит о нем, приводя в движение весь черносотенный аппарат Союза русского народа, чтобы запугать робких и склонить к уступчивости колеблющихся. Оно хочет попробовать вырвать у Думы уступку, затыкая ей рот угрозой разгона. Ну, а потом видно будет, что делать с опозоренным, заплеванным и повергнутым