он вручил скромно заставленный поднос.
– Спасибо, – поблагодарила я Бакстера.
При этом мои пальцы соприкоснулась с его рукой в перчатке. Повар изумленно вскрикнул и с отвращением скривился. Потом брезгливо стянул перчатку, отбросил ее и заменил новой.
Я ошарашенно взирала на него, а затем решила поискать себе свободное место. Я даже не стала контактировать с заключенными, а присела за один из пустующих столов. Многие до сих пор глазели на меня, но кое-кто уже уставился в тарелку. Постепенно в столовой вновь загудели негромкие разговоры. Стараясь не думать о том, обсуждают ли они меня, я сосредоточилась на еде. Моя порция включала в себя скромную миску спагетти с кусочками мяса и консервированным томатным соусом, банан и пол-литровую упаковку двухпроцентного молока. До того как я здесь оказалась, я бы ни к одному из этих продуктов вообще не прикоснулась. Я бы прочла лекцию о жирности молока и о том, что в бананах самое высокое содержание углеводов. Я бы поставила под вопрос качество мяса и содержание консервантов в соусе.
Однако все мои пунктики были напрочь забыты. Еда! Реальная, а не раскисшая безвкусная овсянка. Я начала с банана, заглотав его почти без пауз, а потом притормозила, чтобы не выпить молоко залпом. Что-то подсказывало мне, что Бакстер добавки не дает. Со спагетти я была осторожнее, хотя бы потому, что разум подсказывал: желудок может плохо отреагировать на резкую смену рациона. Но мой организм, похоже, был с этим не согласен: ему хотелось, чтобы я сейчас же слопала спагетти и вылизала тарелку. Что я и сделала. После полуголодного существования в камере-одиночке в течение целых трех месяцев эти спагетти показались мне чудом – деликатесом из высококлассного ресторана в Италии. Правда, от соблазна вылизать тарелку меня избавил звонок, прозвучавший спустя минут пять.
Заключенные дружно встали и отнесли свои подносы к корзине, у которой дежурила Эддисон. Они быстро освободили подносы от остатков еды и аккуратно сложили их на стоящую рядом тележку. Я поспешно последовала их примеру и потащилась за остальными из столовой.
После реакции Бакстера на соприкосновение с моей рукой я постаралась избавить провинившихся алхимиков от близости со мной и держалась от них на почтительном расстоянии. Но в узком коридорчике мгновенно образовалась пробка, и маневры, которые некоторые из бедолаг совершали для того, чтобы на меня не наткнуться, в других обстоятельствах были бы комичными. Те, кто оказался подальше, избегали встречаться со мной взглядом и делали вид, будто меня не существует. Те, кому приходилось избегать контакта, пронзали меня ледяными взорами. Я остолбенела, услышав громкий шепот:
– Шлюха!
Я приготовилась ко многому – и, конечно, к разнообразным оскорблениям, но это слово застало меня врасплох. Оно настолько сильно меня задело, что я едва не впала в ступор.
Я побрела в класс и терпеливо смотрела, когда же все рассядутся, чтобы не ошибиться с выбором места. Когда я, наконец, нашла свободный стол, двое заключенных, сидевших по