ничего себе! Да вы хоть представляете уровень противостояния? Ё-моё, девки! Какие десять лет! Нам и ста лет не хватит, чтобы подготовить равных воспитанникам Тиуанако. Вы ведь про них говорите? Про школу у озера Титикака? А вы знаете, кто там преподаёт магию? Сам Зорге!» – орала в мыслях Василиса.
– «И что теперь: лапки сложить и не высовываться? Наша школа ничуть не хуже. Хоть и не родила, слава богам, на всеобщее обозрение трёх томов пособия по магии для профанов, с описанием извращённых и перевранных ритуалов».
– Вы чего это там расшумелись? – проворчал Игнатьич, приняв из столовой крутую волну эмоций.
– Анекдоты неприличные твоя сестрица опять травит. – «Поставь защиту, балаболка! – мысленно прикрикнула на золовку Катерина, – и нечего панику разводить. Разве не ты три года назад осадила проделки того же Зорге, когда он своими экспериментами с погодой доставал всю Европу. А как только сунулся на Русскую Равнину, тут же и получил по носу».
– «Мы про школяров говорим».
– «Мы про учителей говорим… Ну, и про учеников тоже».
– «Нам этих учеников ещё найти надо».
– «Само собой».
– Вы хоть бы радио, что ли, включили. А то сидим как глухонемые весь вечер, – пожаловался Дрон.
– Лучше спойте, – предложил Игнатьевич.
– О, это с удовольствием! Заказывайте!
– Душевное что-нибудь.
– Нет, давайте застольную, чтобы все вместе.
– Пугачёву.
– Пу-га-чёёё-ву, – протянула Василиса. И, лихо подбоченившись выдала, как отрезала: – Нет. Меня сегодня слушать будем.
Скинула катанки и, оставшись в одних беленьких носочках, вышла на середину комнаты и приняла театральную позу.
– Представление начинается, – дала отмашку Анна.
Василиса обвела взглядом комнату, повела закутанным в шаль плечом и затянула, сначала тихонько, вроде как с оглядкой, потом громче, уверенней, и вот уже её голос, завораживая, стал затягивать в водоворот страсти:
«Снова мне сон сница – стонет в ночи птица зверь идёт к водопою… я бегу я бегу за тобою…
…В небо летит молитва, пронзительная как бритва: не с кем делить ложе – дай мне мужа, о боже…
…На нитку одёжную, на пыль дорожную, на хлеб, на ветер, на всё на свете… уууу…»
Василиса вела камлание. Она вошла в транс: пела, кружилась по комнате, раскачиваясь и завиваясь вихрем: то замирала, то вновь стремительно летела вокруг стола.
И завораживала, и затягивала в омут страсти.
Это было настоящее, неожиданное колдовство. Все замерли. Дрона била дрожь. Он еле сдерживался, чтобы тут же, в комнате, не набросится на Василису.
– «Ведьма! Ах ты, ведьма! – немо кричала Катерина, – не сметь! Слышишь меня! Не сметь!», – и была не в силах тронуться с места.
– «Полно, Катерина, – дай позабавиться… Он сам хотел… Я подразню только… Какая ночь у них с Нюркой будет! скоро бабкой станешь… уууууу…. Спасибо ещё мне скажешь за этот вечер».
Анна