вежливо снизили голоса, поэтому, как Виури ни напрягалась, до неё доносились только обрывки:
– …Стел неплохой город… Лари стало огромным заводом… На шестом карьере обвал…
Незаметно для себя девушка всё же заснула. Как обычно, без снов. Сегодня сосущая пустота в желудке немного отступила. Но завтра будет очередной бессмысленный день, наполненный тупой работой. Ещё на сутки ближе к смерти, которая наконец освободит её от никчёмного существования…
– Подъём! Подъём! Вставайте, ленивые твари! – Уже привычный за год крик дежурной по бараку заставил раскрыть опухшие веки, непонимающим взглядом посмотреть на низкие грубые доски потолка.
Как всегда, с утра было душно. Это потом, когда людей выгонят на работы, вечные ветры быстро высквозят тепло из низкого, почти утонувшего в земле барака. А сейчас даже жарко. Переговариваясь, каторжницы привычно потянулись в умывальник и отхожее место. Ледяная вода в грубом деревянном корыте, от которой стянуло кожу, поддувающий под платье ветер, замораживающий придатки, словом, всё как обычно.
Когда Виури вернулась в жилое помещение, стуча зубами от холода, её встретил гул голосов. Каторжниц не погнали на работу, оставив в бараке. Все недоумевали, лишь посвящённые в тайну загадочно улыбались. Вскоре двери барака распахнулись, и в клубах пара появился наряд солдат с большим котлом, от которого шёл вкусный пар. Неужели их будут кормить прямо здесь? Девушка не верила своим глазам, но именно это и происходило. Солдаты быстро выстроили всех в длинную очередь, затем приступили к своим обязанностям. Каждой выдавали деревянную миску, наливали туда целый половник густой каши, совали в руку ломоть хлеба из муки грубого помола и едва ли не пинком отправляли на своё место. Прохаживающийся между рядами нар сержант лениво рассматривал каторжниц, подгоняя тех, кто не слишком торопился есть:
– Живее! Живее! Нечего рассиживаться! Это вам не баронская зала!
Ругань попадала в цель, потому что подавляющее большинство осуждённых были действительно благородными дамами, пусть и в прошлом. Поэтому спины, обтянутые арестантскими платьями, дёргались от этих слов, словно от ударов плетьми, а руки сами ускоряли движение ложек.
Наконец с завтраком было покончено, посуда вымыта и сдана. Трое выбранных наугад женщин отнесли посуду в столовую, вернувшись назад с ошеломлённым видом.
Сержант подошёл к проходу, вдоль которого выстроились осуждённые, кашлянул, прочищая горло, и заорал:
– Вы, твари, только зря жрёте пищу, которой и так не хватает нашим детям и жёнам! Толку от вас ни на диби! Будь моя воля, всех продал бы рёсцам или тушурам! Но наш император из милости сохранил вам никчёмные жизни и дал возможность искупить вину перед Фиори собственными ручками, не приученными к настоящей работе. Радуйтесь, твари! Вас переводят с рудника на равнину, и даже предоставили транспорт для ваших тел! Вы не пойдёте пешком, а вас даже повезут! Так что собирайте свои манатки, через час вы уезжаете