звездная с миро тлеет,
По кувшинам лишь черва биется,
Где над всякой из темных виньет
Одеона аурность и вьется.
Барокко андеграунда
I
Днесь начиния суще мелки,
Вишни рдятся во уснах меловых,
Свечи златом тиснят ангелки
И виются царевны в столовых.
Что литии полнощно звучат,
Мы ль дневные посты не любили,
Александра уста премолчат,
Рот Иосифа глиной забили.
Ах, воспомнят ли дщери когда
Венценосных отцов надэфирных,
Яко мертвая тлеет вода
Меж губами теней их порфирных.
II
Этот бледный октябрь со Звездой
Над Афинами станет лишь сниться,
Челядь мертвою тусклой водой
Розы сбрызнула: им утемниться.
Что в хоромах искать, внесены
Ко стольницам багетные хлебы,
Видишь, Грегор, печать у Луны,
Сватовское начинье – у Гебы.
Яств откушает дворня, уста
Модниц савских прельют меловые,
Бал начнется кошмарный с листа,
Где извеяны мглой пировые.
III
Полон стол, на фаянсовый мрак
Белых яств титул царский низложен,
Шелк пеёт, веселится арак,
Чудна сельдь от лавастровых ножен.
Ах, соникнем, соникнем ко мгле,
Чтоб рубинами выбить макушки,
Щучьи главы, мерцайте с шабле,
К вам ли прянулись мертвые ушки.
Нас лишь бей, тусклый ядъ веретен,
Овиемся червицей альковной,
Пусть влачат златопевцев меж стен
Во тлеющейся пудре церковной.
IV
Мглу пустых царскосельских аллей
Собиенные гипсы уставят,
Кто отроков еще веселей,
Не сие ль всех милее картавят.
Легковесность Француза пьянит,
Петербург ли, волна Черной речки,
Вновь Иосиф бессмертие мнит
И каждят диаментные свечки.
В диаментовом тусклом огне
И молчим о божнице подсвечной,
И ланиты, из гипса зане,
Истекаются желтию млечной.
V
От картавых бежали камен,
Угодили во мрамора нети,
Что грассировать – вешность имен
Фарисейские вспомнят ли дети.
Суе ж. иды, внимаете вы
Содроганье бессонных артерий,
Ждут младенцев кровавые рвы,
Ядъ таите юродских истерий.
Альты нощные тьмы зачехлят,
Востоскуют по мальчикам Юзам,
Пребежим, аще мертвых целят,
С Моргианами к тлеющим узам.
VI
Дионисии, гряньте смелей,
Ядъ к вину подбавляет шиповник,
Норы юный Адонис белей,
Перси жалует царский осповник.
Волны ль по две бегут, жемчуга
Персефона во тьме не считает,
Бьются вновь о зерцалы снега
И молчальниц