то ли от доброты души, то ли от жалости. Получив дежурный чупа-чупс и попрощавшись, Ванька перебегал через дорогу на незатейливую детскую площадку, возведённую недавно местной администрацией для поселковой малышни. Поболтавшись на скрипучих качелях, перебирался на деревянную шведскую стенку, висел на перекладинах, пытался подтягиваться и качать пресс на турнике, неведомо перед кем выпендриваясь. А уж если на горизонте появлялись нежданные прохожие, или на площадку заглядывали девчонки из ближайших домов, то Ваньку по-настоящему несло! Он всеми возможными способами пытался привлечь к себе внимание, начинал громко свистеть или петь, заговаривал уши девчонкам, на ходу сочиняя какие-нибудь небылицы.
Вот и этим утром Ванькин маршрут начался с обхода придомовой территории. Обойдя строение с тылу, начал поочередно цепляться к копошащимся на строительных лесах корейцам. Те уже привыкли к надоедливому пацану, мало понимая его безудержную словесную трескотню, дружелюбно улыбались, махали руками в знак приветствия и молча продолжали жужжать шуруповёртами, крепя сайдинг к деревянным стенам дома. Ванькиного друга Егора Даниловича там не было: видно укатил в город по делам. Бесцельно потоптавшись по сугробам, Ванёк принялся набивать карманы куртки валяющимися на бетонной отмостке прямо у стен дома шурупами и саморезами. Роняя их сверху озябшими на морозе руками, корейские строители не утруждали себя заботой собрать потом то, что приобреталось не за их деньги, а потому не представляло для них никакой ценности. Напрасно Егор Данилыч читал им лекции, что разбрасываться материалами – свинство! Они только ехидно хихикали, щуря и без того узкие глазки, и продолжали гнать объёмы, не заморачиваясь на такие мелочи.
Хозяйская жилка у Ваньки проявлялась с детства: он подбирал и тащил в дом всё, что попадало под руку. Мать, наводя в доме порядок, ворча и чертыхаясь, выгребала у сына из-под кровати, из ящиков письменного стола и шкафа с одеждой груды ненужного хлама. Чего только «домовитый» малец не пёр в дом: и гнутые гвозди, и пластиковые бутылки, и картонные коробочки, какие-то подшипники, гайки, запчасти от велосипеда, найденные на помойке старые утюги, чайники, дверные замки… Откуда в нём была эта тяга – мать недоумевала. Сама – воспитанница детского дома, не ведающая роскоши и достатка, была достаточно замкнутой, немногословной, привыкшей самостоятельно решать все житейские проблемы, но при этом оставаясь болезненно гордой, не допускающей к себе жалости женщиной. Предательство и бегство мужа пережила стойко, доверяя свою бабью слабость лишь старой перьевой подушке по ночам. Родила Ваньку, уже будучи далеко не молодухой. Даже в юные годы желающие приударить за ней в очередь никогда не выстраивались. Причиной всему была, мягко говоря, её неброская внешность. Ни красотой, ни фигурой, ни ростом, ни интеллектом Томка не блистала, а потому, особо не раздумывая,