ней является больше одного человека.
Кукша остаётся ждать в лесу, а Харальд выходит на поляну и бежит к хижине. Он останавливается перед низенькой дверью с высоким порогом и стучится в неё лыжной палкой. Дверь открывается, как чёрная пасть, и проглатывает Харальда. Кукша успевает заметить мелькнувшее в двери жёлтое лицо, обрамлённое длинными седыми космами.
От нечего делать он разглядывает жилище колдуньи. Перед ним маленькая хижина из нарезанного дёрна, потонувшая в пушистых сугробах, на неё нахлобучена высоченная снеговая шапка, над шапкой поднимается синеватый дымок. Хижина стоит среди огромных камней, иной из них больше её самой. На камнях тоже высятся снежные шапки.
Кукша давно уже заметил, что в Норвегии не рубят домов из брёвен, как у него на родине. Здесь забивают в землю толстые колья и оплетают их прутьями или, обтесав, забивают как можно плотнее друг к другу. Получившиеся стены обмазывают глиной, а потом обкладывают нарезанным дёрном или камнями, которые слегка обтёсывают, чтобы лучше держались. Щели между камнями тоже забивают глиной. Кровли такие же, как в Домовичах – дерновые на берестяной подстилке, – но покоятся они не на стенах, а на особо врытых в землю столбах.
Харальд говорит, что его отец давно собирается построить новую гридницу из брёвен, как строят в Гардарики. Но здесь, в Норвегии, негде взять добрых мастеров для такого дела. Рабов с востока не привозят, а свободные, что воины, что торговцы, бывающие в Гардарики, не стремятся освоить там плотницкое ремесло.
Из хижины колдуньи доносится блеянье коз. На Кукшу наплывают воспоминания о родном доме. Плохо одному, в одиночестве тоска сдавливает сердце, словно капкан. Что ж, однако, так долго нет Харальда? Наверно, старуха не хочет давать яду и Харальд её уговаривает, стремясь, по обыкновению, во что бы то ни стало добиться своего. Хоть бы колдунья оказалась ещё упрямей, чем он!
Вдруг Кукша видит над хижиной вместо синеватой струйки густые жёлтые клубы. А немного погодя жёлтый дым начинает идти слабее, и постепенно его сменяет прежняя синеватая струйка. Сомнения нет, ведьма колдует. Значит, решила, как видно, дать яду, не посмела отказать конунгову сыну!
Наконец снова распахивается чёрная пасть двери и выплёвывает Харальда. Опять мелькают седые космы и жёлтое лицо. Когда Харальд приближается, Кукша видит, что глаза у него красные, точно он плакал.
Бежать обратно легче – они бегут по собственной лыжне. Харальд весело рассказывает:
– Сперва не хотела давать. Большого быка, говорит, ты задумал свалить. Боюсь, что тебе это не удастся. Есть силы, которые не хотят этой смерти. – Тут Харальд с усмешкой взглядывает на Кукшу. – Это она про тебя! Я, конечно, начал уговаривать. Долго уговаривал, наконец берёт она из каменной ступы какой-то жёлтый песок, а из деревянной – зелёный и кидает в пламя. Что тут началось! Повалил дым, поднялась вонь – я чуть не задохнулся! Она пригнула меня к земле и говорит:
– Смотри!
А у меня из глаз слёзы, ничего не вижу.
Когда дым рассеялся, колдунья говорит:
– Вот