просто забыл маме сказать, что буду ходить на репетиции. Да в первый раз и не знал, буду ли. А позвонила она мне один раз только, но в подвале репточки сигнала не было. Короче, решил её всегда предупреждать теперь.
В выходные я до ночи слушал запись и старался вписать в неё свою партию. Благо папаша ушёл в гараж бухать и до ночи воскресенья можно было его не ждать.
Потом на парах в понедельник я строчил на полях, и перебирал пальцами по коленям невидимые клавиши. Ходил весь день как обдолбанный, покачивая головой и, кажется, сам себе улыбался. Даже, когда шёл домой, мои пальцы в карманах двигались, исполняя игравшую в голове музыку. Вечером я надел наушники и погрузился в трек, просто улетел. Поэтому и не засëк момента, как вернулся с работы пьяный отец. Не услышал, как он орал мне с кухни " Иди сюда, сука! Оглох там!? " Не заметил, как он вломился в мою комнату. Зато меня моментально выхаркнуло в реальность, когда он разбил о мою спину единственную в доме табуретку.
Саша
Я довольно быстро начал привыкать к репетициям. Я ждал их. Вторник и четверг для меня стали любимыми днями недели. Они до сих пор мои любимые. Я включился в работу над песнями по полной. Я знаю, это вообще не про музыку. Просто очень хотелось им понравиться. Рите особенно.
Когда она пела, она обычно смотрела не на зрителей. Это было бы не удобно, они все толпились справа от неё, у самой двери. Она пела внутрь комнаты. И сосредотачивалась на ком-то одном из парней. Чаще всего это был Макс, потому что его установка стояла прямо напротив её стойки с микрофоном. Я любил наблюдать, как они дурачатся и таким вот образом общаются во время исполнения. Это были такие дружеские подколы, беззлобные и беззубые. И мы смеялись до упаду!
Иногда, когда Лëха и Рита пели вместе, они смотрели друг на друга. Это было даже красиво. В их движениях не было скованности или наигранности. Между ними в эти минуты как будто приоткрывалась ширма дружбы, добавляя немного интимности что ли. У меня каждый раз мурашки бежали по телу. Я тоже так хотел, такой вот химии.
Но Рита никогда не смотрела на меня и не обращалась ко мне во время песен. И я ломал голову, почему? Сначала я думал, что она не хочет меня смущать. Потом, что привыкла к ним двоим, Максу и Лëхе, а я, ну, пока новенький и непонятный.
Я всегда находил причину, чтобы обвинить себя в чëм угодно. И насчёт невнимания Риты я тоже думал, что дело во мне лично. Что я недостаточно крутые партии включаю в песни, например. Или некруто выгляжу. Может, я слишком маленький для группы. Мне только восемнадцать, им всем больше, хоть и на пару-тройку лет, а чувствовалось.
Я все выходные безвылазно сидел в своей комнате и корпел над музыкой. Чтобы доказать не только им, но и себе самому, что достоин их. У меня появился смысл жизни.
Даже этот какой-то болезненный перфекционизм и самобичевание не отравляли мою жизнь, потому что я уже подсел. Я уже стал частью группы. И ребята, кажется, поняли это даже раньше, чем я. Они начали хвалить меня, а я не сразу заметил. Идиот!
А когда, Рита однажды сказала мне " Сашенька", я не поверил своим ушам! Меня так