в день между зубами, Сеня пищей считать категорически отказывался.
Он отнюдь не был похож на того легендарного красноармейца, который много недель вёз в Петроград продукты, по своей честности падал в голодные обмороки посреди продуктового изобилия, но не сдавался. Сеня уже через неделю начал просить врача отпустить его в Нижний Тагил к тётке. Говорил, что, мол, тётка его сама врач и за ним присмотрит, что было, надо сказать, полным враньём. Врач вначале ни в какую не соглашался, но больница была перегружена, и он, взяв с Сени расписку, его отпустил.
Тётка встретила племянника, как водится, полным холодильником еды, посетовала, что Сеня получил такую тяжёлую травму, перевозя в такси чужую магнитолу, и теперь не сможет вовремя сдать сессию. Пожалела его и уложила спать. А Сеня, надо сказать, эту экспериментальную замазку между зубами давно ковырял и чувствовал, что вот-вот она ему поддастся. И вот… Что значит родные стены! В первую же ночь у тётки замазку он содрал. Утром тётка встала – холодильник пустой, а Сеня имел возможность при желании получить ещё один больничный.
С тех пор Сеня не то чтобы шепелявит, но немножко пришепётывает – замазку-то нельзя было трогать, а через три недели она сама должна была отпасть. Сессию Сеня сдал и через некоторое время уехал по распределению в Карелию, где с ним тоже происходили разные интересные истории. А судьбу он больше никогда ни о чём не просил: как-то она не так всё понимает или пошутить любит…
Адмиральская жена
Быль
Декабрь, половина двенадцатого ночи, перрон Московского вокзала в Ленинграде. Адмирал Виктор (тогда капитан первого ранга) с женой и младшей дочерью Викой, которой было тогда шесть лет, едет к месту службы в Мурманск. К мурманскому составу прицеплен специальный штабной вагон и вагон для проживания офицеров с семьями.
Виктор уже в поезде, а Людмила, в красивом пальто, в модной шляпке, с коробкой в одной руке и Викиной рукой в другой, на высоких шпильках, с развевающимся красным шарфом, шествует по перрону. Впереди матросы катят тележку с багажом и несут в руках не поместившиеся на неё чемоданы. По другую сторону перрона стоит поезд, который должен вот-вот отправиться в Вологду. Людмила вместе с коробкой, Викой, шляпой и шарфом заходит вместо мурманского в вологодский поезд. На просьбу проводницы показать билет отвечает: «Какой билет, милочка?!» – и гордо продвигается в глубину вагона. Та бежит за ней и требует показать билет. Людмила опять отвечает так, как это и положено пассажирке литерного вагона, чем вызывает у проводницы сильное покраснение лица. Поезд в это время уже идёт несколько минут. Так они и едут: проводница кричит, Людмила ищет офицерские купе и скоро начинает понимать, что что-то идёт не так. Во-первых, проводница не должна так орать, во‑вторых, вагон не похож на литерный, в третьих, наконец, где же все офицеры? Она спрашивает, где штабной вагон. Проводница уже почти бьётся в истерике, но всё-таки Людмиле удаётся разобрать, что штабного вагона здесь, похоже, нет. Тут она догадывается спросить, куда идёт поезд.