будто всю кровь высослаи?
– Молодой человек, вам сколько лет?
Кусаю губы. Так. Началось. Сколько лет, номер полиса, группа крови…
– Шестнадцать.
– Ну вот. Вы сколько по миру мотаетесь?
– В смысле?
– Ну, вот в этом месяце сколько перелетов у вас было?
– М-м-м… до фига.
– А на неделе?
– Четыре вроде.
– Вот. Четыре авиаперелета. И еще куда-нибудь в тропики, да?
– Думаете… подцепил чего?
– Да нет. Вы хоть понимаете, что значит из зимы в лето вот так махнуть? Взвалили вы на себя много… то он фабрику организует, то больницу, то еще чего… Хоть бы подучились где сначала, на экономическом или где. Это же не просто так люди образование получают. Так что мой вам совет, кончайте вы это дело… ну, не кончайте, ну обороты сбавьте… это же только в сериалах красивых всё так хорошо, утром встал герой, сел на самолет, полетел в Бразилию, на следующий день в следующей серии встал, поплыл в Америку… и не устает, и не болеет, и ничего. А вы же живой человек все-таки… а не персонаж на экране.
Киваю.
– Много еще чего у вас будет. И обманывать будут, и обсчитывать, и жулики слетятся, как мухи на мед, и вообще… вот вам сколько лет?
– Так шестнадцать же.
– Вот ничего, что воплощать друзей своих воображаемых с восемнадцати можно? Дождетесь, штрафовать начнем… парень, ты пойми, это жизнь прожить надо, чтобы решать, кого выдумывать, кого нет… вот так монстра своего подкроватного в жизнь пустишь, и чего потом? Как в фильме этом… не помню… комедия какая-то была…
Поднимаю колючки. Распушаю хвост.
– Я своего отца обратно не развоплощу!
– И не надо. Вы только не выматывайте себя так… дело-то серьезное…
– Об этом и речи быть не может.
Мне кажется, я ослышался. Я таким своего отца не представлял, я его другим представлял. Ну не мог мой отец сказать – и речи быть не может. Это тетушки-бабушки какие-нибудь. Не отец.
– Но пап, я…
Отец повторяет. Холодно. Жестко. Не улыбается, первый раз вижу, чтобы отец не улыбался.
– И речи быть не может. Еще не хватало, чтобы от тебя рожки да ножки остались.
– Но…
– Я сказал. Все, все, и речи быть не может.
Понимаю, что и правда речи быть не может. Не умею я отца уговаривать. Не умею. Если бы он каждый раз говорил – нельзя, я бы знал, как к нему подступиться, уговорить, ну па-а-ап, ну пожа-а-алуйста, и когда с ним заговорить лучше, после завтрака, когда он новости в Интернете смотрит, или вечером в воскресенье…
А тут не знаю я, как подступиться… а подступаться надо, там все-таки люди гибнут.
Там.
В Пакистане.
Смотрю на фотку девчонки в покрывале, это она мне написала, просила помочь, у них там дом был, а теперь дома нет, разбомбили, а братику лечение нужно, а больницу тоже разбомбили…
И какой я к черту посол доброй воли, если я туда не поеду…
Сажусь в машину.
– Давайте…