ничего не хочу, только прекрати.
– Ладно. Пусть, по-твоему, будет, – скучно протянула Людмила и закрыла учебник. Из книги выскользнул краешек конверта. Людмила взяла конверт и вынула из него фотографию Леонида в бескозырке.
– Что, не налюбуешься? – спросила Валентина
– Да, такие вот дела. Вчера был ещё совсем мальчишечка, а сегодня пишет, чтоб готовилась стать женой моряка.
– Так это же здорово.
– Чего уж там. Кончила школу, вышла замуж за моряка, народила детей, состарилась, моряка поджидаючи, и ….
– И разве плохо?
– Не знаю. Но я хочу быть сама собой и что-то значить больше, чем быть женой моряка и матерью его детей.
– Но так уж всё устроено, что назначение женщины – это быть матерью и лишь потом министром культуры.16
– Я подумаю, – ответила Людмила и добавила, – И к тому же этот морячок мне определённо нравится, и я по нему скучаю.
Урок продолжался. За окном сыпанул дождь, но быстро иссяк. А вслед за пропавшими струйками посыпались густые крупные снежинки и напомнили, что скоро будет зима. Было грустно, что лето прошло. Людмиле вспомнился теплоход, плывущий по ночной Волге, безбрежно раскинувшейся Рыбинским водохранилищем, и она сама на верхней палубе, на корме в плетёном кресле. И перед ней припавший на одно колено элегантный студент – третьекурсник. Он и его два товарища отправились познавать мир и предпочли его познавать с удобствами с борта теплохода, защищаясь от солнца затемнёнными очками. А не залитыми потом глазами, наклонёнными вниз вместе с головой рюкзаком, убивающим мысли и чувства. Они зацепили её в первый же день плавания. Она с мамой прогуливалась по палубе. А когда мама отошла в каюту, добрые молодцы окликнули её —
– Девушка, остановитесь!
И когда она остановилась на оклик и посмотрела в их сторону, тот, которого называли Славиком, продолжил —
– Вы нам любезно не сообщите – не нужен ли Вашей маме -зять!?
– Я маму спрашивала неделю назад, когда уезжал мой друг, и она сказала, что не надо, – ответила она и улыбнулась. Все трое были что надо.
Людмиле ещё не приходилось общаться с совсем незнакомыми ребятами, и всё-то ей было в диковинку. Студенты были тактичны, образованы, умны. Улыбки не исчезали с их лиц. И громкие шутки над собой, и негромкие над окружающими, сыпались беспрерывно. А на вечерних танцах под корабельную трансляцию, где каждой пятой мелодией был рванувший по весям страны ленинградский «Мишка». Все трое танцевали с ней строго по очереди. И уже со следующего дня она откололась от мамы и проводила время в кругу новых друзей. Она была так юна и прелестна, так ничем не испорчена и излучала такую массу положительной энергии, что покоряла всех, кто попадал в зону её ауры. Наташку Ростову Лев Толстой долго обучал и воспитывал, прежде чем выпустил на первый бал и ещё Петю Безухова