на траву.
– Как глупо выглядят эти несчастные люстры, – сказала Эвелин М. странно приглушенным голосом. – И мы сами. Даже неприлично.
Это была правда: прически растрепались, зеленые и желтые драгоценные камни, которые час назад смотрелись так празднично, теперь приобрели дешевый и неряшливый вид. Лица немолодых дам пострадали особенно сильно, и они, будто чувствуя на себе критический взгляд, стали желать всем спокойной ночи и отправляться ко сну.
Хотя Рэчел лишилась публики, она продолжала играть для самой себя. От «Джона Пила» она перешла к Баху, которым в то время была особенно увлечена. Молодежь постепенно вернулась из сада и расселась по беспорядочно брошенным вокруг рояля позолоченным стульям. В зале стало так светло, что люстры были выключены. Люди сидели, слушали музыку, и нервы их успокаивались, жар и сухость их губ – следствие беспрестанного смеха и разговоров – мало-помалу прошли. Они сидели очень тихо, и перед их глазами будто росло в пустом пространстве огромное здание с колоннами и этажами – все выше и выше. Потом они увидели себя и свою жизнь и вообще жизнь всех людей, величественно шествующей под водительством музыки. Их наполнило чувство собственной значимости, но, когда Рэчел перестала играть, у всех было лишь одно желание – спать.
Сьюзен встала.
– Мне кажется, это была самая счастливая ночь в моей жизни! – воскликнула она. – Обожаю музыку, – добавила она, пылко благодаря Рэчел. – Она как будто говорит то, что мы сами сказать не можем. – Сьюзен нервически хохотнула и посмотрела на окружающих с особой сердечностью, точно хотела что-то сказать, но не находила слов. – Все так добры, так добры… – произнесла она и тоже ушла спать.
Веселье кончилось внезапно – как это всегда бывает. Хелен и Рэчел в плащах стояли у подъезда, высматривая экипаж.
– Полагаю, вы понимаете, что экипажей не осталось, – сказал Сент-Джон, который выходил на поиски. – Поспите здесь.
– Нет-нет, – возразила Хелен. – Мы пойдем пешком.
– Можно и нам с вами? – спросил Хьюит. – Мы не можем лечь спать. Представьте, каково лежать среди подушек и смотреть на умывальник в такое утро. Вы вон там живете?
Они уже шли по аллее, и Хьюит, повернувшись, указал на бело-зеленую виллу на склоне холма, которая стояла как будто с закрытыми глазами.
– Это там не свет горит? – встревоженно спросила Хелен.
– Это солнце, – сказал Сент-Джон. На каждом окне в верхнем ряду пылал золотой блик.
– Я испугалась, что это мой муж до сих пор читает греков. Все это время он редактировал Пиндара.
Они прошли через город и свернули на дорогу, круто поднимавшуюся вверх, – она была видна уже совсем ясно, только обочины терялись в тени. Говорили они мало – и от усталости, и оттого, что в утреннем свете чувствовали себя немного потерянно, – зато они глубоко вдыхали восхитительно свежий воздух, который, казалось, происходил из совсем другого мира, чем воздух