из жалованья служанки, – и однажды днем отправилась с ней в больницу. Они услышали, что у Пола сломана рука и что он слегка ушибся головой. Но жизни его ничего не угрожало, и, хотя им не разрешили увидеться с больным, обе женщины вернулись очень довольные. Тем не менее Сильвия часто впадала в уныние, думая, что хорошие симптомы в любой момент могут смениться плохими. Дебора всегда подбадривала ее и каждый день ходила узнавать новости. Возвращаясь, она всякий раз говорила: «Он прекрасно идет на поправку, и цвет лица такой, прямо как закат». Это подбадривало Сильвию до следующего приступа дурного настроения.
Тем временем их внимание привлекло странное поведение Аарона. Старик вдруг объявил, что собирается продать лавку и уйти на покой, и с лихорадочной поспешностью распродавал товар, в том числе и по очень низкой цене. Продавал ли он драгоценности так же дешево, как книги, никто не знал, но каста книгочеев, несомненно, хорошо поживилась на распродаже. Через неделю лавка внизу опустела: там не осталось ничего, кроме голых полок, к большому огорчению Барта, который, как Отелло, обнаружил, что ему больше нечем заниматься. На следующий день должна была быть продана мебель, и в конце недели, когда Дебора утешала Сильвию, сделка уже совершилась. Норман не говорил, куда намеревается перевезти свое хозяйство, и это особенно огорчало его дочь. Она боялась, что больше не увидит своего возлюбленного, о чем и сказала Деборе.
– Вы увидите его, и сегодня же! – весело воскликнула служанка. – Ну, мы же так и не выбрали мне платье. Я не могу решить, купить пурпурошное или сиренешное, ведь и то и другое идет к цвету моего лица. Пусть это не нежный цвет, утопающий в бутонах роз, как у тебя, мой ангел, но все же мне нужно платье, и твой папаша не может возразить против того, чтобы я брала тебя с собой, чтобы помочь выбрать.
– Но, Дебби, это же нехорошо так обманывать отца, – заметила девушка.
– Да, – призналась Джанк, – нехорошо. Мы поговорим с ним сегодня же вечером – ты и я, дуэтом, как ты могла бы сказать, моя красавица. Пусть не говорит, что мы что‐то от него скрываем.
– Но, Дебби, мы же скрываем, вот уже шесть месяцев, – напомнила ей Сильвия.
– Потому что я женщина твердая и решительная! – с чувством воскликнула Дебора. – Так что не говори, что это ты отмалчивалась насчет Пола, потому что ты этого не делала, моя сладкая. Сколько раз ты просила: «О, давай все скажем папе», и всякий раз я отвечала: «Нет, моя драгоценная, ни за что», кем бы он ни был, черт его дери!
– Но, Дебби, ты берешь всю вину на себя!
– А у кого плечи шире, у тебя или у меня, мой цветочек? – с нежностью спросила Дебора. – Я такая же вредная, как Барт, а это не шутки, потому что страшно даже подумать, как он ест. Нет, никогда я не выйду за такого коркидила. Но сейчас, – воскликнула мисс Джанк, начиная суетиться, – я думаю о платье. Пурпур или сирень в полном цвету – как ты думаешь, моя драгоценная?
Таким образом, ловкие уговоры Деборы закончились тем, что они с Сильвией отправились не к дешевому