все еще в Красной Армии.
Ночь. Вместе с возможностью двигаться ко мне как будто возвращается разум. Они опять вкололи мне свою мерзость. Не понравилось мое поведение. Целый день не мог пошевелить пальцем.
Ничего, скоро уже все кончится.
Напишу, как оказался здесь, в гарнизонном госпитале.
С утра нас вывели рыть котлован. Я не мог работать, всю ночь не спал. Теперь сидел и смотрел, как ребята долбят землю. Холодно было. Зима еще не ушла.
Подбежал какой-то прапорщик в черной папахе, стал кричать на меня. Я попытался объяснить ему, как меня замучили мои мысли. Он ударил меня. Я подождал, когда он уйдет, и вернулся в казарму. Пошел в санчасть, попросил увезти меня. Рассказал о мучивших меня мыслях. Мне было очень плохо.
На другой день отправили в госпиталь. Я попросил там времени, чтобы изложить свои мысли на бумаге. Мне дали три дня. Я написал две вещи. Одна объемная – «Как стать Богом». И еще небольшая тетрадка – проект вечного двигателя 3-го рода – в пятом измерении. Насчет Бога не знаю, но вечный двигатель врачам понравился.
Тут неплохо. Лежат всякие. Некоторые «косят», их ждет часть или дисбат. Лежат офицеры-алкоголики. Часто играю с ними в преферанс. Хватка у них есть, но умёшко армейский, негибкий. Я их постоянно обыгрываю, что их очень злит. Выиграл у одного печатку. Играю в шахматы на деньги. Проигрываю.
Нашел вкус к живописи. Хорошее средство. Нарисовал несколько картинок. Одна из них называется «Радость», мне понравилась больше других. Я подарил ее медсестре.
Тут лежит, правда, один художник, который смеялся над моими картинами. Я не обиделся, но обидел его, сказав, что ему только вывески малевать с его «школой». Оскорбил его в лучших чувствах, назвав всю классическую живопись жалким подражанием реальности. Он страшно обиделся за своих собратьев от Рафаэля до Дали.
Нарисовал нуль-переход. Ему не понравилось, а офицерам понравилось – наверное, показалось забавным.
Больше тут делать нечего. Книг не дают. Может быть, решили вылечить?
Забыл всю математику за полгода. Ничего не могу вывести по Волнам. Не получается. А мысли все роятся, и я смотрю на них со стороны, пугаясь их обилия…
Сегодня приснился сон.
Я еду на товарном поезде, полулежа на буфере и, хотя скорость большая, меня совершенно не сбрасывает, а ведь я не держусь. Дует очень приятный прохладный ветерок. Только колеса почти бесшумно стучат по рельсам, а вокруг – небо, небо и звезды.
Но вот мы подъезжаем к вокзалу. Слышен лязг, гул голосов и репродуктора, кругом суета. Наш поезд останавливается у перрона, и я спрыгиваю, осматриваясь. Асфальт, мокрый после дождя, отражает огни вокзала. Я догадываюсь, что это Казанский вокзал, т. е. Москва. Но это не совсем Москва, а какая-то полу-Москва. Появляется хмурый носильщик с тележкой и предлагает мне сесть в нее, чтобы подвезти меня. Я благодарен ему и угощаю его двумя сигаретами. Едем. Постепенно тележка начинает стучать колесами,