дни») и романе «La Cordillera» («Кордильера»). Ни рассказы, ни роман не были опубликованы целиком: лишь некоторые сохранившиеся отрывки вошли в собрание неизданных сочинений писателя, опубликованное в 1994 году под названием «Los Cuadernos de Juan Rulfo» («Рабочие тетради Хуана Рульфо»).
При жизни автора, таким образом, были опубликованы только три законченных произведения: сборник рассказов «Равнина в огне» и романы «Педро Парамо» и «Золотой петух». Исследователи объясняют нежелание Рульфо публиковаться свойственным ему перфекционизмом: на фоне ошеломляющего успеха «Равнины в огне» и «Педро Парамо», которые многократно переиздавались как в Мексике, так и за ее пределами и более семидесяти раз переводились на различные языки мира, Рульфо не хотел (или не считал возможным) сдавать в печать тексты, казавшиеся ему «плохими». Любопытное объяснение «литературного молчания» Хуана Рульфо принадлежит Габриэлю Гарсиа Маркесу, большому почитателю таланта мексиканца:
Хуану Рульфо часто ставят в упрек, что он не написал ничего, кроме «Педро Парамо». Его вечно донимают вопросами о том, когда он напишет новую книгу. Это неправильно. Начнем с того, что для меня рассказы Рульфо важны не меньше, чем роман, – а это (повторюсь, опять-таки для меня) если не самый лучший, не самый длинный, не самый важный, то точно самый красивый из всех романов, написанных на испанском языке. Кроме того, я никогда не спрашиваю у писателя, почему он не пишет. А в случае с Рульфо я еще более осторожен: если бы я написал «Педро Парамо», я бы не переживал больше ни о чем и не опубликовал бы больше ничего в своей жизни[32].
Вклад Рульфо в национальную – и в целом испаноязычную – литературу был по достоинству оценен критиками и литераторами. Писатель удостоился ряда премий (Премия Хавьера Вильяррутии / 1955, Национальная премия по литературе / 1970, Премия принца Астурийского / 1983), а в 1976 году был избран в состав Мексиканской Академии языка. Красноречивее всех премий о писательском таланте Хуана Рульфо говорят воспоминания Хосе Марии Аргедаса, одного из любимых авторов мексиканца:
С 1944 года я стал настоящим невежей. С тех пор я очень мало читал. Я вспоминаю Мелвилла, Карпентьера, Брехта, Онетти, Рульфо. Кто наделил слово весом, равным тому, которым наделил его ты, Хуан? Весом страдания, совести, похоти, честности, весом всего, что в человеческой природе есть от пепла, камня и гнилой жестокости, способности порождать и петь так, как делаешь это ты? В этом отеле, скорее мертвом, чем живом, «Гвадалахара Хилтон», нас разместили вместе… волей случая? Ты рассказал мне о своей жизни. Тебя раз двадцать увольняли и вновь принимали на работу в министерствах революционной Мексики. Ты работал на фабрике по производству шин. Ушел потому, что тебя хотели послать работать за границу. Пока ты говорил, сидя на кровати, ты много курил. Ты очень плохо говорил о Хуаресе[33]. Нет ничего удивительного в той неприязни, с которой ты рассуждал о причинах и последствиях хода мексиканской истории. В том, что ты во всей глубине, столь же хорошо или даже лучше, чем свою собственную жизнь,