казалось, что здесь замёрзло даже время, а сам город был ненастоящим – полноразмерной моделькой с пластиковыми строениями и ватой вместо сугробов. А вот мороз был настоящим. Он не просто покусывал котёнком щёки, как дома, а впился клыками голодного волка до самых костей и не отпускал, заставляя стонать от боли.
Почти всё небо, на сколько можно было рассмотреть из-под полукруглого козырька над входом в аэропорт, заняли перетекающие друг в друга полукольца полярного сияния. Словно капли зелёной краски в стакане воды, они расширялись, теряли яркость и набухали снова. Воздух от этого становился каким-то заряженным, наэлектризованным. Даже на кончике языка оседал привкус этого потустороннего света. Харп, который я видел в день исчезновения Ани, оказался жалкой карикатурой по сравнению с этим. Тот был всего-навсего лёгкой иллюминацией, а этот – необъятной стихией, не предвещающей ничего хорошего. От зрелища разум подёрнуло туманом.
Неподалёку нас уже ждал шестиколёсный снегоболотоход «Бурлак». Внешне вездеход напоминал скорее военную машину, чем гражданскую. Хотя борьба со здешней погодой и была войной.
Дверь автомобиля открылась, и наружу выбрался распухший от тёплой одежды мужчина с маской, скрывавшей утонувшее в глубоком капюшоне лицо.
Мы двинулись к нему, однако поздороваться с водителем я так и не успел – меня словно пригвоздило к земле разрывающим гулом. Он падал откуда-то с неба, продирался сквозь перепонки и питал опухоль, заставлял её разбухать, разрывая мозг.
– Пойдё-о-ом, – протянул шёпот небесного дыхания. – Здесь не-ет трево-ог.
Распластавшееся на утоптанном снегу тело, поддаваясь призыву неведомых голосов, звучавших ни то в небе, ни то у меня в голове, выгнуло дугой, но подняться мне так и не удалось – подоспевшие Лука и водитель снегоболотохода навалились на меня.
– Родно-о-ой, – шепнул малознакомый старческий голос из детства, а затем его сменили голоса родителей. – Иди к на-а-ам…
Шум в голове мгновенно усилился настолько, что вытеснил всё, даже самого меня. И настолько же внезапно, как исчез, я вновь возродился. Не постепенно, а в секунду обнаружил себя в здравом рассудке на заднем сиденье заведённого «Бурлака». Лисьи огни за окном всё также мерцали вселенской мудростью и гудели, цепляя друг друга.
– Он очнулся! – обрадовалась Лука, держащая меня за голову.
Я лежал затылком у неё на коленях.
– Что произошло? – спросил я.
– Похоже на эпилептический припадок, – пробасил шофёр в свою плотную маску. – Вам в больницу нужно.
Усевшись, я поправил шапку.
– Не нужно, – воспротивился я. – У меня такое иногда бывает, ничего страшного.
А ведь почти не соврал. Потеря сознания тогда за рулём ведь была похожа на эту. Разве что менее стремительная и интенсивная. Но и сияние тут сильнее. Может, небесные блики вызывали приступы?
«Бурлак» разгонялся по полупустой трассе, а я всё смотрел на всполохи сияния, в глубине души надеясь, что оно снова обратится ко мне. Хотя и понимал, что уже забытый мной голос мамы – всего лишь сбой