участия Ново-Сибирск
Поликлиника № 1
Амбулаторная карта ф. № 037
Фамилия Канский
Имя Николай
Отчество Александрович
Дата рождения 02.05.1941
Адрес проживания Каменский кластер, ул. 2-я Нижняя, д. 18
Глава 2. Ливень
Проснулся я от хлопка двери. Настенные часы показывали двадцать… три минуты одиннадцатого. Прошло уже долгие три дня лежания на диване. Я числился больным. Резон в этом был один: только так я мог получить время осознать происходящее, попытаться выработать стратегию общения с дедом и матерью. О большем задумываться рано – на руках только данные медкарты, да урывки разговоров деда с матерью за дверью.
– Как ты, Колька? – заботливый голос деда вывел меня из не самых радужных воспоминаний.
– Уже лучше, м-м-м, деда!
– Вспомнил что ли?
Я вздохнул грустно, даже картинно: – Нет, но жить дальше как-то надо. Тем более, что голова уже почти не болит, а ребра… переживу.
– Рад слышать, боец. Пошли завтракать, там и погутарим о насущном, – спокойно и как-то по-особенному размеренно ответил на мой спич дед.
Настороже я поднялся, переоделся в Колькину… уже мою, надо привыкать, одежду и вышел за дедом. Вообще, насторожен я как раз из-за вот таких оговорок, что у меня (пусть и только в мыслях) проскакивают. Три дня терзаний собственного разума и вдалбливание себе в мозг новых истин не прошли даром. Теперь на мир смотрел крайне вывихнуто, но… уже глазами Кольки не только в буквальном смысле.
В помещении, что я называл холлом, уживались маленькая кухонька (уже без русской печи, но еще без электрической), обеденный стол и диван с крошечным телевизором, включение которого сопровождалось всегда большим дедовским шумом, убрав из которого всю обсценную лексику, можно было получить обратно свою тишину. Продолжалось это великолепие узким и темным коридорчиком, ведущим в сени. Домик был немолодой и не сказать, чтобы сильно ухоженный. Складывалось ощущение, что убираются тут добросовестно, но очень редко. Это объяснимо, если принять во внимание, что кроме деда и мамы никого дома нет.
Прошли мы с дедом за стол, сели завтракать. Повисла тишина, нарушаемая стуком ложек и тихим хрум-хрум-хрум. Не сговариваясь, мы решили перенести разговор на потом.
Не прошло и 5 минут, как я с сожалением, достойным иного крупного провала, отодвинул опустевшую тарелку и поднял глаза на деда.
– Я вижу в твоих глазах рой вопросов. Задавай. – сказал Эрнест Михалыч спокойно.
«Ну, Коляшка, твой дебют, не просри его», – выдал я себе мысленное напутствие и начал. – Эрнест Михалыч, дед. Сказать я хочу действительно довольно много, прошу, выслушай меня, а потом хоть потоп. Я не врач и тонкостей дела не понимаю, но кажется, что попробовав на прочность землю лбом, я действительно получил на некоторое время, скажем так, легкое помутнение… Сейчас, слава богу, это ушло и, надеюсь, целиком и навсегда. Но вот воспоминания ко мне