на том, что представляет, как было бы легко перемахнуть через ограждение и…
Дима тряс головой, отгоняя эти мысли. Он не хотел умирать. Тогда почему эти идеи казались такими заманчивыми?
Сны тоже не оставляли его. Почти каждую ночь он видел того седого мужчину с трубкой. Иногда они просто стояли на балконе, молча глядя вдаль. Иногда мужчина говорил – отрывистые, непонятные фразы о долге, о предназначении, о том, что "пора завершить это". Дима просыпался в холодном поту, с ощущением, что упускает что-то важное.
Однажды вечером, когда родители смотрели телевизор в гостиной, Дима решился задать вопрос, который давно его мучил.
– Мам, пап, – начал он неуверенно, – а вы не знаете, кто жил в нашей квартире до нас?
Родители переглянулись. На лице матери мелькнуло беспокойство.
– А почему ты спрашиваешь, сынок? – осторожно поинтересовался отец.
Дима пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным.
– Да просто интересно. Мне кажется, я иногда слышу какие-то звуки, словно кто-то ходит ночью.
Мать нервно рассмеялась.
– Глупости, – сказала она слишком быстро. – Это просто старый дом. Трубы гудят, половицы скрипят. Привыкнешь со временем.
Но Дима заметил, как отец нахмурился, а мать избегала смотреть ему в глаза. Они что-то недоговаривали.
Той ночью сон был особенно ярким. Дима снова стоял на том же балконе, но на этот раз всё казалось более реальным. Он чувствовал шершавость деревянных перил под ладонями, слышал скрип половиц, ощущал запах старого дерева и табачного дыма.
Седой мужчина появился, как обычно, неслышно. Но теперь Дима разглядел его лицо более чётко. Глубокие морщины, словно прорезанные острым ножом. Пронзительные серые глаза, в которых читалась вековая усталость. И что-то ещё – что-то знакомое в чертах лица, в линии подбородка.
– Кто вы? – спросил Дима, удивляясь твёрдости своего голоса.
Мужчина усмехнулся, выпуская клуб дыма.
– Неужели не узнаёшь, Димка? Я твой прадед, Степан Игнатьевич. Мы с тобой одной крови.
Дима почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он слышал это имя раньше – в редких, обрывочных разговорах родителей, которые тут же замолкали, заметив его присутствие.
– Но… вы же умерли. Давно.
Степан Игнатьевич снова усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья.
– Умер? Да, пожалуй, что так. Но не до конца, внучок. Есть дела, которые держат меня здесь. И ты – часть этих дел.
Он шагнул ближе, и Дима почувствовал, как его охватывает необъяснимый ужас.
– Что вам нужно от меня? – прошептал он.
– Чтобы ты закончил то, что я начал, – ответил прадед, и его глаза вспыхнули недобрым огнём. – Чтобы ты прыгнул.
Дима проснулся, крича. В комнату вбежали встревоженные родители. Мать обняла его, шепча успокаивающие слова. Отец стоял в дверях, хмуро глядя на сына.
– Опять кошмар? – спросил он.
Дима кивнул, не в силах говорить. Как объяснить им, что это был не просто сон? Что призрак