слово или мысль означает ненависть со стороны Леса и дальнейшую неминуемую смерть, настолько плотно укоренился в её голове, что не хотел исчезать.
Хозяйка Хижины замотала осколки в кусок ткани и положила на стол – потом нужно не забыть убрать, а сама подошла к кровати, на которой лежал Рыбëшка и, перекатив его ближе к стене, легла рядом.
Уже спустя три года в одиночестве, после того, как прошлую соседку забрал Лес, Хозяйка Хижины соединила две кровати в одну, чтобы вторая не мозолила глаза, напоминая о паршивости её одинокого положения (с другой стороны – хорошо, что Лес так долго никого не проглатывал), так что у Рыбëшки было два вариант: спать на большой кровати или спать на полу. Был ещё совсем не спать, но Рыбëшке он почему-то понравился меньше всего, так что он выбрал, как ему тогда казалось, меньшее из зол: спать на одной кровати с Хозяйкой Хижины. Теперь же это меньшее из зол оказалось тем, что должно было бы взволновать его больше всего (даже больше, чем кровоточащие пятки!), не будь он спящим.
Хозяйка Хижины придвинулась вплотную к Рыбëшке и долгим взглядом вперилась в его лицо. Ничего необычного: лицо как лицо. Хозяйка Хижины медленно подняла руку и уже хотела дотронуться пальцами до этого обычного лица, как резко остановилась, подобрала одеяло ближе и тщательно вытерла его уголком пальцы, и только потом также медленно и осторожно дотронулась до щеки Рыбëшки. Потом до носа, провела по переносице кончиками пальцев, осторожно пощекотала собственные подушечки пальцев о длинные рыбёшичьи ресницы… В какой-то момент, Хозяйка Хижины сама не совсем поняла в какой, её пальцы переместились на тонкие чуть шершавые губы. Горячий воздух из носа Рыбëшки щекотал кончики пальцев, а сухая кожа на губах манила прикоснуться ещё, как те маленькие образцы ткани на прилавках в швейных магазинах. Она пять лет прожила в Лесу в одиночестве. Естественно, новый человек вызывал у неё интерес! Пусть большую часть времени всё же раздражение, но в данный момент ещё и интерес.
И в этот момент Хозяйка Хижины ощутила нечто странное: в груди что-то до предела натянулось, тихо звякнуло, задрожало, лопнуло или порвалось и почти больно ударилось о рëбра, но в самом деле не лопнуло и не порвалось, и о рëбра не хлестнуло. Наоборот. Мелко задрожало, звонко цокнуло, как маленький, размером с ноготь колокольчик, на который упала капля воды, а потом остановилось, замерло, как в невесомости, и замолчало, будто боясь повторения всего того, что только что перекрутилось этим странным ураганом. Хозяйка Хижины замерла, всё так же прикасаясь мозолистыми подушечками пальцев к шершавым губам. Казалось, даже копошащиеся без конца тени замолчали и замерли, боясь спугнуть что-то.
Что?
Хозяйка Хижины медленно отняла пальцы от губ напротив и придвинулась ещё ближе. Длинные ресницы Рыбëшки дрожали, а глаза под веками бегали туда-сюда, грудь мерно вздымалась. Точно спит. Хозяйка Хижины наблюдала это всё, будто в наваждении, как в пустынном мираже путника, желающего во что бы то ни