А во-вторых, они жаждут экзотики и порой соглашаются на еще более сомнительные предложения. – Ирина как всегда стремилась расставить все точки над «i», чтобы избежать скоропалительных выводов и не впадать в крайность.
– А ты заметила, какие у всех здешних монахов светлые лица?
– Да. Просто удивительно, – согласилась Ирина. – На редкость радостные выражения. И нет ощущения, что они оторваны от мира. Теперь я знаю, с кем можно поговорить на хорошем кхмерском языке.
Время близилось часам к трем. Солнце стояло в зените. Даже тени поджималась к стенам, чтобы укрыться от тридцатиградусной жары. На центральных улицах поток машин и мотоциклистов заметно поредел. Мы шли задворками. И время от времени натыкались на моторикш, спавших глубоким сном в своих колясках. Услышав наши шаги, кое-кому из них все же удавалось вырваться из цепких объятий Морфея, и пробормотать привычное: «Мадам! Тук-тук о’кей?» Но мы тыкали пальцем перед собой, показывая, что осталось два шага, и водитель снова бессильно ронял голову на спинку сиденья.
Спали не только водители тук-туков. Охранник в форме сидел на розовой «мраморной» скамейке и спал, подложив руки под голову. Один парень спал в гамаке в позе лотоса!
Спали все! На стульях, прямо на полу под навесом магазина, на лестнице, на мотоциклах! Словно мы попали в царство Спящей красавицы.
Официально перерыв во всех учреждения начинается с одиннадцати часов и продолжается до трех. Те, кто не может уехать к себе домой и отдохнуть, спят там, где их настиг сон. Позже, когда мы добрались до Русского культурного центра, старожилы нам объяснили: это не имеет никакого отношения к лени. Климат довольно тяжелый, недаром везде в тропиках существует сиеста. Может быть, сразу этого не почувствуешь, но если живешь долго, то постепенно ощущаешь, как в полдень наваливается слабость. Сон – лучшее лекарство от усталости. Кстати, дома кхмеров на сваях как раз и приспособлены для того, чтобы семейство отдыхало под тенью дома своего, овеваемое легким ветерком.
Петляя по улочкам, мы незаметно для себя вышли на набережную и остановились у дерева, под которым мягким ковром лежала сиреневая «тень» опавших лепестков. Розовой пенкой вишневого варенья стекали с каменного парапета вниз, по забетонированному откосу «бумажные цветы» (так дословно звучит перевод с кхмерского) бугенвилеи.
У глинистого, поросшего травой берега стояли «пароходики» (давно, конечно, уже не «паро», а оснащенные бензиновыми моторами лодки), убранные разноцветными флажками.
Оттуда, с одного из пароходиков, вверх по откосу уже спешил к нам мужчина в белой рубашке и темных брюках. Точно в таком же прикиде, что и у нашего «священнослужителя».
– Предлагает покататься, доехать до рыбачьих поселков. За двадцать два доллара, – перевела Ирина после короткого разговора с ним.
– На двоих? – удивилась я. – Получается, по двести с небольшим на брата?
– Да.
Мы