буду лежать в ванне, пока не остынет вода, пока не смолкнут голоса людей за окном. До самого позднего из всех зимних рассветов.
Изо всех сил стискивая зубы, чтобы не зареветь.
В клубе
Имя – выстрел в упор, навылет.
Я вся горю неоновыми огнями города, стреляю глазами мимо, в сторону – не упустила ли никого? Истерично мигают вывески, пульс все чаще, быстрее…
Ты. ты сегодня тот, кто останется со мной.
Танец под музыку твоих денег – отражение в поверхности безупречно гладкого льда в твоем бокале.
Я пью виски.
Всегда – только виски. Так я показываю прозрачность своих намерений.
Черные, словно пиратский флаг, локоны струятся-змеятся по моим обнаженным плечам.
У меня есть тактика: я всегда открываю что-то одно – плечи, грудь, спину.
Ноги – никогда.
Два безупречно гладких ствола моего главного оружия спрятаны до поры в сатиновом чехле.
Девочки в тряпочках, голые, беззащитные – они уйдут с мальчиками, трусливыми, слабыми.
Я уйду с тобой. Насколько я Женщина, настолько и ты – Мужчина.
В мыслях нет плана, лишь зацепки на будущую ночь. Самую незабываемую ночь в твоей жизни.
Поторопись, чего же ты медлишь, уйдем же. Скоро наступит утро. Скоро меня не будет.
Хочу в Альпы
Солнце – сильное, безграничное. Ветер стеной, упругий, воет хрипло на склоне.
Я верю только себе, тело сильное, гибкое. Зрачки за стеклами плотных очков – с кончик иглы.
Здесь нет духоты кабинетов и мягкой пыли подушек, хронического и тоннельного синдрома – лишь бархатная сладость нового снега, выбранные маршруты и трассы, румянец пятнами на щеках, крепчайший сон до утра после горячего вечернего душа.
Снег поглощает все, и выплевывает снежинки прямо в лицо…
Привыкшая к холоду, я не сразу согреваюсь у каминного огня. Снимаю шарф, открываю белую шею.
Мне подносят широкий бокал с жарким напитком, я благодарно улыбаюсь. Как же хорошо здесь, в маленькой комнате, полной теплом до самого потолка.
Выдох – расслабление. Сигариллы здесь вкусные. Вива ла Куба.
Сладок мне вкус дольчевиты – знойная мякоть ломтиков апельсина на дубовом столе, тарелка – Веджвуд, всё только самое лучшее.
Толк в хороших вещах я знаю, этот фарфор даже лучше лиможского.
Насмехаются надо мною часы, ночь еще не пришла.
Вечер будет длится столько, сколько горит шальной огонь в высоком камине, и не гаснет моя сигара, и напиток мой не остынет до утра.
Лицо Бога
Через зеркальный космос я выбрасываю вперед руку и касаюсь лица Бога.
У бога золотые скулы, гладкие словно опалы. Бог разрезает чужие сны красками тропических ветров.
Глаза его искрятся льдами Арктики, чистые, прохладные. Бог живет в черничных пещерах, гладит по открытым макушкам недвижных Самадхи, вдыхая капли жизни в их ржавеющие суставы.
Каждое слово бога множится