нависать над дрожащей от страха девушкой с расстегнутым сзади платьем. – Слушай, бери пример со своей подруги. Спокойно ушла с ним, раздвинула ноги и лежит себе, стонет.
– На ней живого места нет.
– Завидуешь? – спрашивает он, приподняв одну бровь.
– Ты больной, – вырывается у меня, и он мгновенно заставляет меня пожалеть об этих словах.
Когда его тяжёлая ладонь хлестко соприкасается с моей щекой, я хватаюсь за края раковины, чтобы не упасть. В ушах звенит, правая щека горит огнём. Хватаюсь за нее и стою, пытаясь прийти в себя. Это был достаточно весомый аргумент, чтобы заставить меня держать язык за зубами, и теперь мне страшно даже посмотреть ему в глаза. Изо всех сил держусь, чтобы не расплакаться, ещё не хватало, чтобы он смеялся надо мной.
Влад резко убирает мою руку от щеки и поднимает подбородок.
– Надеюсь, я понятно объяснил?
Молча киваю.
– Будешь оскорблять меня или моего брата – не доживёшь и до конца октября, – низким и жёстким голосом произносит он. Этого достаточно, чтобы все понять, впрочем, пощечина была более красноречивой.
В следующий раз этим я не отделаюсь. Герман, несмотря на кучу синяков на Ликином теле, не бил ее по понятной причине – она слишком напугана, чтобы дерзить. А я получила практически в первый же день, и это сразу после того, как приняла решение не вести себя слишком вызывающе. И чем я только думаю?
– Зачем вы рассказали нам, что убьёте? – вдруг спрашиваю я, хотя на языке вертелось совсем другое.
– Тут все просто. – быстро находит ответ Влад. Будто он ждал, что я спрошу об этом. – Чтобы вы не пытались пудрить нам мозги. Вы знаете, что скоро умрёте, и что любая доброта с вашей стороны будет выглядеть фальшиво. И мы это знаем. Хотя, я уже вижу, что вам далеко до этого. Лика слишком послушная, а ты глупая, раз посмела так высказаться обо мне. В вас обеих нет ни капли хитрости. Во всяком случае, в тебе. Подруга то может только изображать из себя тихоню с глазами на мокром месте.
– Нет, она просто боится, – говорю я так, словно меня вынудили говорить только правду и ничего кроме правды.
– А ты?
Ничего не отвечаю, снова схватившись за щеку. Уже не так пылает, как в первые секунды после удара, но все еще болит. Боюсь ли я? Нет никаких сомнений, что да. Смертельно боюсь. До дрожи.
– Ладно, можешь не отвечать, я и так вижу, что боишься. А еще я вижу тебя насквозь. – Он сокращает расстояние между нами до минимума. Слоняется надо мной и шепчет на ухо. – Ты боишься не только быть убитой. И пощёчины тебя не не пугают так сильно. Да? Тебе страшно впустить кого-то в своё тело.
Задрав платье, он резко запускае руку мне в трусики. Напрягаюсь всем телом, моля только о том, чтобы он прекратил.
– Пожалуйста…
– А особенно кого-то вроде меня, – заканчивает фразу.
Конечно, он не остановится. Он не из тех, кто бросает начатое, даже если хорошо попросишь. Я слишком зажата, но он быстро это исправляет, разведя мои ноги коленом. Прикоснувшись пальцем к клитору, слегка