земле, сдернула первый цветок и восхищенно хихикнула. Лепестки его сказочно поблескивали капельками влаги. Такого венка дяде никто не совьет!
Она стала аккуратно, стараясь не повредить стебель, рвать выращенные матерью-природой сапфиры и класть в корзинку. Одна полоса, вторая, третья. Вся перепачканная грязью девочка скоро приблизилась к укрепленному толстенными балками провалу в шахту. Когда они с дядей проезжали мимо, он объяснил, что в стародавние годы отсюда выходили два железных пути, по которым наружу выкатывали тележки с рудой-сырцом для разгрузки.
Дождь усилился. Тучи над головой сделались темнее и гуще, и девочке стало не по себе. Ничего, еще немного и можно возвращаться.
Вдруг откуда-то дохнуло холодом, Аммия подняла голову и беззвучно вскрикнула, заметив у входа в ущелье темную фигуру. Корзинка выпала из ее рук, и часть сорванных цветов рассыпалась в грязь.
К ней приближался мужчина в плаще, выкрашенном охрой. Дружинник. Одной рукой он придерживал капюшон, отчего в полутьме лица почти не было видно, другую держал на рукояти меча. Невдалеке переступала копытами его лошадь. Из-за шума дождя Аммия их не услышала.
– Девчонка! Шульд меня ослепи! – сердито рявкнул он. – Ты откуда здесь? Я уж думал, кто-то из этих повылез. Не ты ли потеряла?
Сварт вытащил из-за пазухи ее фиолетовую тесемку.
Аммия закусила губу и не сразу сообразила что ответить. Вроде бы, он ее не признал. Дорожная одежда выдавала в нем дозорного, множество которых стерегло окрестности города.
– Я…я просто…меня отец послал, – вырвалась у нее жалкая попытка оправдаться.
Услышав это, мужчина добродушно рассмеялся и протянул ей руку.
– Пойдем, отвезу домой. Здесь не место для игр. Если отец узнает, он тебе таких кренделей отвесит!
– Хорошо, сейчас.
Аммия припала к корзинке и стала быстро сгребать в нее выпавшие цветы, когда из-за гор внезапно послышался странный протяжный гул.
Дружинник выпрямился, растерянно заозирался по сторонам.
– Что за тьма еще?
Гул этот не походил ни на раскаты грома, ни на конский топот, ни на камнепад, изредка случающийся здесь, у предгорий Хладных Пиков. Больше всего он напоминал низкое утробное урчание какого-то огромного существа. Гудение нарастало, становилось отчетливее и громче, будто гигантский медведь пробуждался в пещере от слишком долгого сна.
В миг Аммию захватил страх, по коже волной прокатились мурашки. Она глянула в холодную грозовую высь в той стороне, откуда, как ей казалось, доносился далекий недосягаемый звук, и инстинктивно потянулась к мужчине.
Вдруг едва пробивавшийся сквозь тучи сумрачный свет, разом померк, и пала тьма, словно небеса заслонила черная непроницаемая пелена. Мир прорезал оглушительный рев, от которого содрогнулась земля.
Девочка почувствовала, что падает. Уши разрывала жуткая боль. Она заткнула их ладонями так сильно, как только могла, зажмурила глаза и принялась кататься