придется переночевать здесь, куда же тебе идти? – заметил Избор, передавая ему все подробности их почти чудесного спасения из бездны бушующего Ильменя.
Вадим слушал его рассеянно; казалось, преданность Избора его нисколько не тронула. Он даже позабыл поблагодарить его за свое спасение. Только последние слова несколько расшевелили его.
– Как, здесь оставаться? – воскликнул он.
– А то что же?
– Но ведь ты знаешь, какое это место?
– Знаю, да только жрецы Перуна пока здесь нас не найдут, а ты тем временем оправишься, и мы благополучно выберемся отсюда.
– Нет, нет, этого нельзя, никак нельзя.
– Да почему же? Ведь я же тебе говорю: мы спрячемся так, что никто нас не увидит здесь.
– Да ты знаешь ли, почему это место так строго охраняется? Знаешь ли, почему этот лес считается заповеданным?
– Нет, не знаю. А почему?
– Этот лес – жилище страшного волхва.
– Я что-то слыхал про него, – задумчиво произнес Избор, – но что именно – не помню теперь, пожалуй.
– Много-много лет тому назад, еще мой покойный дед совсем мальчиком был. Он мне о волхве и рассказывал. Поселился в этом лесу волхв, разные чудеса он делал: и зверем лесным, и птицей оборачивался; колдовал он сперва, а потом всех, кого в лесу ни находил, пожирал. В бурю на самой легкой ладье на Ильмень он спускался, и все, кого он в бурю на Ильмене заставал, его добычей делались. Много страху он на окрестные роды нагнал – все его боялись и в реку из Ильменя идти не смели. Вот и поставили наши жрецы фигуру Перуна на холме; с тех пор волхв удалился от истока реки и поселился где-то здесь, в лесу.
– Что же, он и теперь жив? – перебил Вадима Избор.
– Говорят, и теперь. Многие, особенно в бурю, видали, что иногда вот около этого места над лесом заметен дым. Сидит, верно, проклятый, и жертв своих ждет.
– Так его ты и боишься?
– Я ничего не боюсь. Страх мне неизвестен, – хвастливо сказал Вадим. – Только все-таки я здесь не останусь.
– Твое дело! Но как же мы выберемся отсюда?
– Придумай, как. Ты эти места лучше меня знаешь. Только бы поскорее уйти отсюда.
– Но ты совсем идти не можешь!
– Нет, я пойду, я ничего, – попробовал было приподняться Вадим, но тотчас же, обессилевший, опустился на траву.
Тут сказались и слабость, и перенесенное волнение.
– Вот видишь, куда же ты пойдешь? – сказал Избор. – Останемся здесь пока до вечера, а волхва своего ты не бойся. Право, его страшиться не надо, и он, и Перун бессильны, они простые деревянные истуканы и ничего больше!
– Что ты говоришь! – с ужасом воскликнул Вадим. – Ты богохульствуешь, ты перестал верить в могущество Перуна!
– Сознаться тебе, не перестал, а перестаю. Вот с тобой я убедился, что все наши боги – ничто перед тем Богом, в которого веруют некоторые народы.
– Что же это за Бог?
– Великий Бог! – с убеждение произнес Избор и рассказал