Алексей Розенберг

Куншт-камера. Зал второй


Скачать книгу

видите, что цвет моего лица сегодня слегка бледноват. А я не могу с таким лицом посещать рестораций. Это же очевидно!

      – Хм, ну тогда, может, сходим на показ какой-нибудь фильмы? В темноте зала ваша бледность не будет столь заметна.

      – Ах, Дмитрий Михайлович, довольно нехорошо с вашей стороны делать мне такие намеки. В любом случае и этот вариант исключается – вы же видите, что форма моей прически слегка скошена, что, конечно же, отразиться на моем силуэте в целом. Это же очевидно!

      – Тогда я приглашаю вас ко мне на ужин. Я живу один, и ваша бледность и прическа не сделают меня несчастным.

      – Ах, Дмитрий Михайлович, это конечно мило с вашей стороны, но вы же видите, что у меня не очень удачный маникюр, с которым просто не приемлемо ходить по гостям. Это же очевидно!

      – Ну хорошо, Лидия Петровна, давайте тогда проведем этот вечер у вас. У меня как раз имеется бутылочка коллекционного вина.

      – Ах, Дмитрий Михайлович, это конечно хорошо, что вы позаботились о напитках, но вы же видите, что у меня ресницы на одном глазу накрашены немного не равномерно? А я не могу с таким макияжем принимать гостей. Это же очевидно!

      – Что же мне делать, Лидия Петровна? Когда же я буду иметь честь, наконец, провести с вами вечер?

      – Ах, Дмитрий Михайлович, я, право, не могу вам ни чего обещать. Вы же видите, что я не могу встречаться с вами, когда у меня такие неприятности. Это же очевидно!

      – Ну хорошо, Лидия Петровна. Я позвоню вам завтра. Надеюсь, что удача улыбнется мне. До свиданья!

      – До свиданья, Дмитрий Михайлович. Все может быть – это же очевидно!

      Чужая Машенька

      – А если я так? – Павел Семенович как следует разбежался с лестницы и, подпрыгнув, вдарился всем своим тщедушным весом о запертую дверь.

      От такой силы удара дверь даже не дрогнула, тогда, как Павел Семенович рикошетом отлетел на приличное расстояние, и распластался на лестнице этажом ниже.

      – Хм… – удрученно пробормотал Павел Семенович, почесывая разбитое в кровь лицо. – Как же так-то?

      Он на четвереньках поднялся на свой этаж, подполз к двери, и тихонько стучась в нее лысой головой заскулил:

      – Машенька, золотце моё, ну пусти меня грешного!

      – Пшел вон, старый кобель! Убирайся! – раздался из-за двери истеричный женский голос.

      – Но Машенька, но как же так? Это ведь я же! Твой медвежонок Павлушенька!

      – Я сказала – убирайся, поганый развратник! Что бы духу твоего тут больше не было!

      – Но за что же, Машенька? Ведь я же тебя так люблю!..

      Павел Семенович сел на пол, прижался спиной к двери и схватился за голову. Его мутило после давешних возлияний и неудачного прыжка.

      – Чертовщина какая-то! – пробормотал он и легонько тюкнулся затылком о дверь. – Машенька, голубушка, ну за что же? Ведь я не сделал ничего предосудительного!

      – Ты еще здесь, мерзавец?! Вот погоди! Я сейчас милицию вызову!

      – Да за что же