безумства явилось то, что помимо внушительных клоков бороды, Пётр Сергеевич умудрился отхватить мочку уха, распороть ноздрю и проткнуть щеку, так что теперь его окровавленное лицо, с хаотично торчащими пучками кривых волос, представляло собой нечто неописуемое. И при этом злополучная волосина продолжала торчать, как ни в чем не бывало, и даже казалось, будто она издевательски посмеивается в отражении забрызганного кровью зеркала.
И тут Петра Сергеевича осенила страшная догадка: чувствуя, как им овладевает смертельный ужас, он, ладонью дрожащей руки провёл по своему отражению в зеркале и… стёр дьявольский волос, прилипший каким-то бесом к проклятому стеклу!..
Опасная бритва
Семен Петрович сидел на стуле и, закинув на стол ноги, подстригал на них ногти опасной бритвой.
Собственно, Семен Петрович все делал опасной бритвой: непосредственно брился, стриг волосы и ногти, чесал подмышками и спину, резал колбасу и хлеб, чистил картошку и даже ковырялся в зубах. И никаких других инструментов он не признавал, и относился к ним в высшей степени презрительно.
А потом в жизни Семена Петровича появилась Анна Евгеньевна, которая на корню пресекла использование опасной бритвы.
Для Семена Петровича начались дни депрессии и острой ломки. Использовать маникюрные ножницы для ногтей, нож для картошки и колбасы, электрическую бритву для щек – для него было непостижимо. Он стал считать, что провалился на самое дно жизни, и теперь как личность не стоил и ломаного гроша. Он возненавидел окружающий мир и, начисто опустивши руки, стал пить горькую. И казалось, что конец Семена Петровича уже не за горами, когда Анна Евгеньевна внезапно исчезла, оставивши записку, что якобы уехала навсегда к тетке в Кологрив.
И тогда Семен Петрович буквально восстал из мертвых! Он выкинул на помойку ножи, ножницы и электробритвы. Он вытащил из тайника свою немецкую опасную бритву. Он с нежностью и восторгом оправил ее, и его жизнь заиграла яркими красками.
А что до Анны Евгеньевны, то доехала она до Кологрива или нет – нам об этом ничего не известно.
Останавливающий время
Валентин Евгеньевич сидит в кресле посреди комнаты. С обеих сторон от него возвышаются стопки круглых настенных часов, оглушающих своим тиканьем весь дом. Валентин Евгеньевич не спеша берет ходики в свои массивные руки, и с хрустом разломавши их пополам, бросает за спину, где уже возвышается целая груда разломанных надвое часов.
Входит Варвара Сергеевна.
– Что это вы делаете, Валентин Евгеньевич?
– Да ничего особенного, Варвара Сергеевна. Всего лишь останавливаю время.
– Вот как? Но я вижу только, что вы банально ломаете превосходные настенные часы. Что, боюсь вас огорчить, вряд ли остановит время хотя бы на секунду.
– Я бы, Варвара Сергеевна, особенно не торопился с выводами. Вот скажите, отчего вы сегодня задержались?
– Ну, тут я не виновата. Напрасно прождала