ра в опасно красной кожаной папке три недели и до сих пор не было подписано.
Я раздраженно вскочила и начала прерывать белое пуховое одеяло в поисках телефона, время близилось к полуночи, а я должна была выехать еще два часа назад. Конечно, Сибирь могла и подождать, только вот Аня не из тех, кто может снести подобное. Телефон нашелся под подушкой, через пару десятков секунд мне ответил раздраженный голос подруги:
– Я так понимаю, мне тебя не ждать, – ее строгий голос немного меня задел. – Если завтра к обеду он не подпишет заявление я уволюсь, клянусь тебе.
– Ты в прошлом году говорила так же, – абсолютно верно заметила подруга.
– Эх, ты как всегда права. Знаешь, я так устала. У меня сто десять дней долга по отпускам. Это уже ни в какие ворота, я просто прямо сейчас отправлю заявление на отпуск с последующим увольнением, как тебе идея? – если честно, то я сама в это не верила. Я умела работать, пахать, тратить время только на выполнение задач. Аня сама некоторое время так же трудилась в столице, но перегорела значительно раньше меня. Купила дом в ипотеку в сельской глуши среди какой-то сумасшедшей природы, оторочила участок белым частоколом, засадила огород патиссонами и малиной и стала жить-поживать и добра наживать. Удивительно, но мне было сложно решиться на подобное, хотя я имела гораздо большую подушку безопасности: две квартиры под сдачу, две машины, одну из которых я сдавала под такси.
– Тебе еще и ехать до меня не менее трех дней, если ты собралась ночевать в отелях.
– Я хотела еще до Рыминского доехать, посмотреть что там с домом, – извиняющимся тоном добавила я.
– Тем более, – Аня хмыкнула в трубку и добавила, – кидай вещи в багажник и выезжай, ключи оставь соседям или доедь до какого-нибудь агентства недвижимости, я чувствую, что тебе тут понравится. Прямо завтра вбей в навигатор село Участок Балта и уже через пару дней ты будешь греться на моей веранде и пить чай из фарфоровых чашек с прованскими узорами.
– Господи боже мой, какая пошлятина, ты серьезно?
– Абсолютно, это убийственно вкусно, ты оценишь всю романтику: терпкость напитка и сумасшедший запах лесных трав, я сама их собираю. Хватит ныть и выдвигайся, хочу завтра в полдень услышать, что мне пора собираться за периной на твою кровать, я ведь даже комнату тебе определила и занавески повесила.
– Так точно, спасибо за приют и кров, целую и завтра сообщу. – я дала отбой и снова открыла ноутбук, написала длинное сопроводительное письмо к заявлению и пообещала, что буду только положительно вспоминать свое руководство, коллег и работу. Последние пара пунктов были полнейшим абсурдом, никто в здравом уме не будет этот рабский труд вспоминать добрым словом, а уж директора, гремящего по утрам словно иерихонская труба вообще вспоминать буду с дрожью. Уже через полгода после начала работы на него мне показалось, что я подписала трудовой договор кровью. Меня передернуло, мурашки пробежали от поясницы по позвоночнику и прямо под подкорку мозга. Следовало бы поспать, но я уже боялась ложиться, меня не спасал ни новый матрас, ни ортопедическая подушка, ни антидепрессанты. Кошмары стали чаще, психиатр настаивал на снижении темпа жизни, мама каждый день приносила на работу еду, думая что у меня просто не хватает времени на ее приготовление, отец по выходным заходил пропустить со мной по стопке коньяка. Я сама начала переживать за свое ментальное здоровье, но лишь в начале года, когда впервые появились зрительные галлюцинации в виде огромных полупрозрачных снежных фигур в метели. Трухнула я знатно, прошлась по всем врачам от невролога до онколога, подозревая у себя опухоль головного мозга. Сдала анализов на четыре свои месячные заработные платы, еще три отвалила на психиатра, который в итоге поставил неутешительный диагноз – депрессия. В итоге в тридцать с небольшим лет я осталась одна, с депрессией, похудевшим банковским счетом и костями вместо зада.
Директор ответил что-то хамское, в своем стиле чайка-менеджмента, залетел в мою почту, проорался, вероятнее всего успокоился и в эту же минуту поручил кому-нибудь из коллег доделывать мои дела. Пришло время отпустить ситуацию, здоровье дороже. Тут же повалились письма от коллег: кто-то спустил на меня собак, кто-то искренне поздравил, кто-то пожелал счастливого пути.
В итоге я спала до полудня, удивительно. В руках на утро ощутила приятное покалывание, а голова стала ясной и абсолютно свободной, Ане написала, что собираю вещи и выезжаю. Покидала в сумку сигареты, немного еды, пару сарафанов, джинсы футболки и джемпера. Вещей набралось немного, одна небольшая сумка и пакет с ноутбуком и мышью. Было трудно окончательно порвать связь с деловым образом жизни. Расческу я искала еще около получаса, как всегда приговаривая стандартный стишок для домового, хотя и была скептиком, атеистом, можно называть это как угодно. В сверхъестественное я не верила, но могла говорить о богах любых религий часами, вероятно от того, что получила классическое историческое образование и господа нашего Бога упоминала и всуе и по делу.
Квартиру сдавать не решилась, все же оставался какой-то червячок, продолжающий меня есть по поводу и без. Трижды пройдясь по квартире, я проверила все электроприборы, газ, два раза перетряхнула сумку.