описание событий того дня. Хотя о нашей с Лариосиком поездке по обезумевшему Питеру можно повествовать часами. Но скажу коротко: это была дорога через ад. Через все его круги и прочие геометрические фигуры…
Я понятия не имел, что творится на городских окраинах, в спальных районах.
И Лариосик не имел, сутки после злополучной инспекции метро он провел в центре… А теперь выяснилось, что голову на плечах в этом городе имел не только он. Многие почувствовали запах жареного заранее – и рванули из Питера. Сажали в машины семьи, кидали в багажник самое ценное, выезжали – и упирались в блокпосты, наглухо перекрывшие все въезды-выезды.
Когда из вестибюлей станций метро хлынули толпы мертвецов, магистрали, уводящие из города, были покрыты многокилометровыми пробками… Несколько часов спустя живых на блокпостах не осталось. И многих из тех, кто пытался уехать, не осталось. Но машины, плотно забившие дороги, никуда не делись. Мы с Лариосиком попали в ловушку…
Он не сдавался. Просачивался мимо пробок по тротуарам и газонам, протискивался через дворы, через проезды и переулочки, ни на каких планах и схемах не обозначенные. Медленно, по сложной траектории, но к границе города мы приближались…
Насмотреться пришлось всякого. Был такой художник, Иеронимус Босх, автор картин-ужастиков. Парочку я видел в репродукциях – да, пробирают. Но двадцать второго июня Босх мог отдохнуть… Перекурить в сторонке. Все порождения его бредовой фантазии в сравнении с реальностью оказались детским комиксом категории «12+».
Самое мерзкое и страшное творили не мертвецы… Мертвецы просты в своих устремлениях – убить и сожрать, большего им не надо… Живые оказались изобретательнее. За разгромленные продуктовые магазины, аптеки и оружейные салоны грех осуждать, мы с Лариосиком и сами собирались заняться чем-то подобным… Но грабили все – от ювелирок до секс-шопов… Грабили и поджигали, я насчитал с десяток больших пожаров, потом сбился со счета. Громили дома премиум-класса в элитных кварталах… В паре мест мы напоролись на перестрелки – живые стреляли в живых, а кто, в кого и за что, мы выяснять не стали.
Пришлось и мне пострелять, и в зомбяков, и живых…
И трупы, трупы, трупы повсюду… Больше всего запомнилась женщина – не зомбячка, на вид даже не инфицированная – распятая на здоровенном самсунговском рекламном щите: молодая, голая, живот вспорот, кишки до земли свисают… Над головой у нее кто-то надпись начал малевать большими буквами и не закончил – написал «И» ее же кровью, затем не то «К», не то «Х» недописанное, и больше ничего…
А потом получилось так, что в своих блужданиях и петляниях по правобережью Невы мы очутились неподалеку от Люськиного дома. Совершенно случайно, я Лариосика о том не просил. Я и адрес-то ее толком не помнил… К чему запоминать, если из метро вышел, полквартала прошел – и вот он, ее дом… А таксистам всегда говорил: метро Дыбенко, дескать, а