изнасилования героем/богом.
Так себе перечень, откровенно говоря.
То есть, чаще всего уровень влияния, достижения, подвиги, свершения героинь лежат, так сказать, в половой сфере. Отдельно стоит наказание за грехи, свои либо мужчин своего рода/мужа: Арахна, Ниоба, Федра, Пасифая. Отдельно – быть принесенной в жертву, то есть, фактически быть приравненной в животному (Ифигения). Отдельно служение роду отца (дочери Эдипа, Электра). В общем плане все сведено к семейно-половой сфере. Исключение составляют войны – женщины-воительницы существовали всегда, но являлись последним рубежом, отражением той ситуации, когда мужчины уже не справлялись с развязанной ими войной (Пентесилея под Троей, закономерно изображенная павшей от руки мужчины).
Что же имеется у самих женщин в арсенале теории писательского мастерства касательно женщин, героинь, писательниц? О пути героини в применении к литературе толком ничего не известно. До некоторой степени путь героини разработан в сфере психотерапии – в книгах Клариссы Пинколы Эстес «Бегущая с волками» и Морин Мёрдок «Путешествие героини». Недавняя работа Марии Татар «Тысячеликая героиня» старательно убеждает читателя только в одном: даже обреченные молчанию в патриархате, женщины старались тем или иным способом рассказать свои истории. Книга Эстес, великолепная сама по себе, содержит радость пробуждения в себе женщины, которой разрешено творить, исходя из состояния подлинного бытия, из собственной сути. А еще Эстес превосходно говорит о родстве женщины не только с жизнью, но и со смертью. Готового рецепта, приложимого что к жизни, что к книге, нет ни у Эстес, ни у Татар. Мёрдок сделала попытку предложить свой путь героини, но даже по названию ее книги видно, что за образец она брала путь героя Кемпбелла.
А Кемпбелл вообще отрицал необходимость какого-либо пути для женщины. Согласно Мёрдок, он полагал, что женщина – это «место, которого все хотят достичь». В традиции патриархального мира так оно и есть, там, действительно, женщине «достаточно просто быть» – и на этом построена вся механика любовного романа, на выборе героем героини, которая «просто была». Кембелл и не может предложить женщине непассивную роль, не может исходить ни из чего другого, поскольку извлекает архетипы из многотысячелетней истории, в которой женщине крайне редко достается активная роль. Но что делать тем, кого не выбрали? Кто недостаточно употребим в героини любовного романа или демонические женщины? Кто желает сделать выбор самостоятельно?
Так или иначе, Мёрдок видит путь героини более внутренним, чем внешним. Стремление к успеху для нее – приметы патриархальной схемы. Подлинная женственность состоит в принятии своего тела, материнского образа, снов, интуиции. Так нет ли здесь отказа от живой, деятельной женщины, против чего первоначально и восстает ее книга? Собственно, основное, что можно вынести из книги Мёрдок – опять ничего не понятно.
«Женщины, которые пытаются выполнять мужские роли, выгорают, выжигая свое внутреннее ядро». Пытаясь