для потенциально нужного больничного барахла. Всё, что ломалось, отказывалось работать или просто ветшало, сносилось постепенно сюда, где ждало во мраке своей окончательной участи. Были надежды, что появится некий мастер, способный починить и наладить этот хлам, только с каждым годом они истаивали и превращались в призрачные тени.
А потом появился прозектор. Он снимал жильё на другом конце города после тех мистических неприятностей, что с ним приключились ранее, что было неудобно в плане ежедневных походов на работу. И через некоторое время, при протекции и содействии главного, он переселился сюда. Почивший в бозе хлам он перетаскал на свалку, а то, что мог починить, использовал в хозяйстве. В основном мебель и разную бытовую мелочь.
Женя озирался внутри жилища патологоанатома, находясь тут впервые. Раньше он просто звал Романа Андреевича, и тот сразу выглядывал наружу. А вот теперь его не оказалось дома. И Женя смог внимательно рассмотреть всё вокруг себя. И многое его удивило.
Удивило отсутствие какой-либо сложнобытовой техники. Стирался прозектор в больничной прачечной, ел в столовой, благо его всегда были рады там угостить местные ленивые повара, почитая его за коллегу: им тоже приходилось копаться во внутренностях трупов, только мёртвых животных, вроде куриц и свиней. Да и на деле не копались они во внутренностях. Тушки скота и птицы приходили в столовую уже потрошёными. Однако причаститься к таинству хотелось всем.
А вот отсутствие телевизора, не говоря уж о компьютере или чём-то подобном, Женю сбило с толку. Как же он тогда тут развлекается? Ответ на этот вопрос зримо присутствовал тут же. Висевшие по стенам полки были заставлены книгами, разноцветные корешки которых поблёскивали тиснёными буковками и вензелями. И подбор их оказался довольно причудливым, претенциозным и вычурным. Собрания сочинений Шекспира, Конан Дойля, Гоголя, Булгакова. Две нетленные поэмы Гомера, «Божественная комедия» Данте. Стихи Пушкина, Есенина и Гумилёва. В углу затёрты десяток томиков Стивена Кинга и столько же Звягинцева. Отдельная полка выделена для иной литературы. Библия, а далее – Шопенгауэр, Ницше, Сведенборг. «Моя борьба» в самиздате. Индийский трактат о прошлых жизнях Будды со странным названием: «Джатаки». «Молот ведьм» Инститориса и Шпренгера. И увиденный Женей впервые «Трактат Сатаны» Андреаса Шлиппера завершал этот непостижимый логический ряд. В общем, чтиво патологоанатома оказалось таким же странным, как и он сам.
Опрятно убранная постель выдавала в хозяине основательность, а общий порядок – нотки перфекционизма. С другой стороны, чем тут ещё заниматься, если даже «телека» нет? У кровати стояла тумба со старинной лампой-абажуром, видимо помогавшая коротать время за чтением. Пол не скрипел и выглядел чистым. Зато стены несли следы прошлых катаклизмов и были в самых разгромных местах заклеены постерами со странными репродукциями, похоже, что одного и того же автора. На этих картинах изображались какие-то уродцы и совершенно фантастические существа, не похожие ни на одно