знали, конечно, что в Китае баскетбольный бум, но это было уже чересчур. Я подозвал официанта.
– Что это значит? – спросил я его.
– Что значит, что значит, – пробурчал он. – Ничего не значит!
И ушел.
Я бы, конечно, хотел свести эту историю к древним местным обычаям, согласно которым здесь еще пять тысяч лет назад играли в баскетбол в ресторане. Но думаю, не в древних обычаях дело. Скорее всего, это была очередная демонстрация независимости и неприязненного отношения к чужакам. Чужаки – то есть ханьцы, русские, англичане или любые другие негры преклонных годов – пускай ходят в туристические рестораны и не мозолят глаза честным людям.
Конечно, Гуйян был далеко не первым городом в Китае, который мы посетили. Но именно здесь, в Гуйяне, мы увидели первую китайскую драку.
Как правило, современные китайцы любой драке предпочитают крик и ругань, благо в этом им нет равных. Но бывает, что градус переживаний таков, что слов недостаточно. Однако и убивать или калечить соперника не хочется (не говоря уже о том, чтобы он тебя покалечил). За это государство взыщет, и взыщет очень серьезно.
В таких сложных случаях начинается «китайская драка». Выглядит она примерно так.
Один китаец резко пинает противника в пах – при этом ногу до цели не доносит. Второй в ответ так же быстро бьет супостату кулаком в нос, но его рука тоже останавливается в нескольких миллиметрах от цели. Затем первый дает второму бесконтактную оплеуху, после чего второй якобы ломает врагу ключицу. Показав таким образом друг другу свою крутизну, оба китайца расходятся, очень довольные собой.
Признаюсь, мне этот метод очень нравится в первую очередь своей гуманностью. Не мешало бы практику таких драк перенять и нам в России – сколько бы народу осталось живыми и здоровыми.
Боюсь только, что русский человек на этом не остановится. Ему ведь иной раз бывает недостаточно даже удара ломом по голове. «Неубедительно, – говорит он, лежа на земле и обливаясь кровью. – Продолжаем разговор».
Впрочем, справедливости ради скажем, что и у китайцев бывают страшные драки и поножовщины – вплоть до убийства. Но случается это все-таки сравнительно редко.
Здесь же, в провинции Гуйчжоу, мы столкнулись с другой старинной традицией – тем, что в Поднебесной называют потерей лица или, говоря проще, с китайским представлением о стыде. Проявляется оно в совершенно неожиданных формах, часто совсем не совпадающих с тем, как понимается стыд у нас.
Вот, например, приехали мы в Аньшунь, заселились в гостиницу.
– Что делает настоящий путешественник, приехав в незнакомый город? – спрашивает меня жена.
– Покупает карту, – говорю я.
– Уже.
– Тогда ищет, где поесть.
– Ты небезнадежен, – говорит жена, и мы отправляемся искать ресторан.
В Китае обычно нет проблем с забегаловками и ресторанами. Прошел по улице – и наверняка увидишь