сослуживцам. Генерал-майор в отставке М. И. Сафонов, служивший в 15-й кавалерийской дивизии, вспоминал, что в сентябре 1937 г. в полк пришел пакет из особого отдела Ленинградского военного округа. Адресован он был командиру полка, комиссару, уполномоченному НКВД и секретарю партбюро, от которых требовалось срочно собрать и выслать компрометирующий материал на Рокоссовского.[101]
Оперуполномоченный пришел в себя первым:
– Надо собирать, ничего не поделаешь.
– Что собирать, на кого? Днем с огнем не найдешь то, чего быть не может! – не сдержался комиссар.
Командир полка был того же мнения. На следующий день было созвано партийное собрание, в котором принимали участие не только коммунисты, но и комсомольцы, и беспартийные. Сафонов, зачитав письмо из Ленинградского военного округа, сообщил, что партбюро не имеет компрометирующих фактов, касающихся Рокоссовского. Выступления были горячими. И во всех звучало одно: «Фабриковать компромат на Рокоссовского – значит заниматься клеветой. Не может быть у него связей ни с японской разведкой, ни с антипартийными группировками».
Тексты выступлений коммунистов и резолюцию партсобрания отправили в Ленинградский военный округ. Точно так же поступили и коммунисты других полков дивизии. Однако уведомления о получении материалов из особого отдела округа не последовало. В 1954 г. М. И. Сафонову довелось встретиться с К. К. Рокоссовским. Они вспоминали совместную службу, бои на КВЖД, товарищей-однополчан. Потом Константин Константинович сказал: «А ведь вы, братцы, спасли меня, можно сказать, тогда, в тридцать седьмом. Ваши заявления сыграли свою роль. Ведь в них были не просто решения партсобраний, а требование коммунистов освободить меня как подвергшегося клевете. Надо было иметь большую смелость тогда, чтобы такое отправить в особый отдел округа».
Итак, каких-либо поводов для дальнейшего содержания Рокоссовского под стражей не было. Несмотря на это, его отправили в специальный лагерь – БАМЛАГ. Корреспондент журнала «Советский воин» капитан А. Островский в 1990 г. посетил поселок Свободный, где проживали охранники Бамлага[102]. Он встретился с бывшим начальником фельдъегерской связи БАМЛАГА, потом краевого ОГПУ И. Ф. Драчевым. Вот что поведал старый служака:
– Здесь, в БАМЛАГе, Рокоссовский был на пересылке, в тюрьме. Его мог видеть Мишка Зайнуллин, старшина. Хотя это мы между собой звали его Мишка – имя у него другое. Я видел Рокоссовского в коридоре Хабаровского НКВД, где-то в 37—38-х годах, точно не помню. Заглядывал много раз в «глазок» камеры, где он сидел. Видел, как Блюхер заходил в камеру Рокоссовского, и тот отдавал ему честь. Военных в то время много перебывало в камерах Хабаровского НКВД. Всех не упомнишь.
– Ходят слухи, будто Рокоссовский пытался бежать из лагеря? – спросил Островский.
– Не-е-ет, – ухмыльнувшись в бороду, протянул бывший старшина, – политические сознательные, они не бегали, как уголовники. Они работали справно. Небось,