уже дети растут.
Утром в понедельник Рустайлин позвонил Жаркову.
– Вчера я обманным путём, фактически голого, отправил Сугробина пожар тушить.
– Совершенно не одобряю. И без него бы обошлись, – сказал Жарков, выслушав Рустайлина. – Теперь посылай гонца с одеждой. По карте до Воротынца две сотни, да за Волгой ещё…
– Может, ты поможешь и обменяешь его.
– Человека я найду, а машину тебе искать.
– Ладно, сейчас подумаю.
– Никто ничего не придумал. «Болтать, не мешки ворочать», – сказал собравшимся руководителям по приезде Леонид.
Руководящая толпа всё ещё толпилась у автобусов.
– Ого! – ещё раз сказал Леонид после того, как автобусы стронулись с места без руководителей, дружно оставшихся в числе провожающих.
«Эх, начальнички вы! Эх, начальнички. Соль и гордость родимой земли!»26 – проговорил вслух Сугробин строчки из популярной песни полупьяной интеллигенции в домашних пирушках, когда автобусы стронулись, а начальники остались. Автобусы двинулись в неизвестное на юг по Казанскому шоссе. Неизвестное ждало мобилизованный народ где-то за Воротынцем27 на другом берегу Волги. Горели реликтовые сосновые леса в междуречье, между левым берегом Волги и правым берегом впадающей в Волгу Ветлуги. А Кстово не горел, и гореть в нём, кроме самого нефтезавода, было нечему. Лесов вокруг не было, одни кустарники. Наврал нетрезвому Сугробину Емельяныч и сбил его с панталыки. И Леонид сидел, пригорюнившись, на заднем сиденье тряского ПАЗика и грустил, понимая, что каждая минута делает его возвращение несбыточным.
Погода стояла жаркая, яркая, пыльная. На полях, прорезанных шоссе, желтели остатки погибших растений, и только ровный ёжик жнивья радовал глаз. Чтобы там не было, но это поле было убрано и урожай скрыт в хранилищах. А в городах и посёлках, ложившихся под колёса наших автомобилей, шёл обычный воскресный день. У пивных стояли очереди жаждущих прохладиться, такси и автобусы развозили людей, спешивших куда-то или уже возвращавшихся. На скамеечках перед палисадниками сидели бабушки с внучатами и лузгали семечки, покрикивая любовно на заигравшуюся мелюзгу. И неторопливо обсуждали давно прошедшее полузабытое или живо откликались на современное и молодое. Навстречу колонне, остановив её, промчалась многодневная велогонка. За спортсменами катили летучки с тренерами, запасными велосипедами и питанием. По приёмнику, лежавшему в руках у соседа Сугробина, передавали первые спортивные новости с олимпиады. Шла жизнь, и никто из приметивших колонну и не представлял и не задумывался о том, что две сотни специалистов едут тушить лесной пожар и спасать народное добро для этого, мирно живущего в жаркий воскресный день, народа. Никому в голову не пришло, что мимо них проехали неизвестные герои.
Кто они сейчас такие? Пожаротушители, мобилизованные и призванные? Или просто направленные – отправленные!? Никто не знал. Их просили с момента отправки