чего? – поинтересовался Стефан, и Джоб ткнул пальцем в пресловутую папку.
– Да кассир опять уволился! Этот Чарли! Проработал всего-ничего и сунул мне заявление! Две недели отработал! А уже график на месяц вперёд составлен, работников не… Хватает…
– Старик, ну так и… Он и я зачем тут распинаемся?…
Джоб будто только осознал, что к нему привели сотрудника взамен того, что от него ушёл. Он снова осмотрел Алена, но уже иным взглядом. Почесывая подбородок с трехдневной щетиной, мужчина спросил после минуты размышлений:
– Ручаешься за него, а, Стефан?
Тот неминуемо скорчил мину, точно съел самый кислый лимон на планете. Он-то? Ручаться? Чушь! Кто Стефан такой, чтобы брать ответственность за кого-то? И кто такой Ален, чтобы Стефан был для него порукой?
Стефан уже готовил жесткий отказ, но Ален проявил благоразумие:
– Я за себя ручаюсь, сэр. Обещаю работать добросовестно и качественно.
Джоб кивнул.
– Пойдём обкашляем это, сынок. Стефан, можешь переодеваться и приступать к работе.
Джоб понимал, что деваться ему некуда, потому что работников не хватало: их и так было впритык, а с уходом Чарли единственному оставшемуся на смене сотруднику было бы худо. Звать кого-то из двух других – довольно кощунственно, ведь они и так отработали два дня подряд.
Очевидно, мальчонка работать будет. Конечно, лучше было бы взять нового сотрудника хотя бы с завтрашнего дня, но Джоб это уладит. Просто уход Чарли был слишком неожиданным.
Ален не торопился идти за Джобом. Он задержал взор на Стефане, словно ждал чего-то. Точнее, тон смотрел не на самого Стефана, а на руки. Вмиг всё стало понятно.
Заботливый мальчик беспокоится о том, как чужой человек будет работать с серьезными увечьями.
– Покорми его, старик! А то ему силёнок не хватит работать! – крикнул Стефан напоследок, специально стараясь принизить Алена.
– Ладно, иди давай. И хватит меня называть стариком! Я мужчина в самом расцвете сил!
– Но ты мне в отцы годишься, уж извини. А я отца стариком называл.
Забавно, что Стефан годится Джобу в прадеда в седьмом колене. Ещё забавнее только то, что Стефан уже не помнит, как обращался к отцу.
Джоб поджал губы, но не разгневанно, а понимающе. Он кивнул, принимая крупинку истории прошлого, которую только что ему вверил Стефан. Для него это было ценно.
Стефан вздохнул. За кого Ален его принимает? За немощного и несчастного? Что ж взять с самого Алена, ошеломленного видом окровавленных бинтов?
Стефан давно привык к боли. Он жил с проклятием почти пятьсот лет, и повидал он за жизнь больше, чем работники и посетители кафе вместе взятые. К сожалению, Стефан так и не обрел нечувствительность. Но ему известно, как обращаться с собой во время «выхода» ненависти наружу. Он специально работал на месте официанта, чтобы не квасить руки в воде и моющих средствах на месте того же посудомойщика и не выдавливать из себя улыбку, разговаривая с посетителями у кассы по поводу заказа.
Недалёкому