Со временем он настолько наловчился, что без труда поднимался по трапу, умел открывать и закрывать железные люки кают своим отростком, не говоря о менее сложных действиях. Культя, однако, чаще помогала ему для удержания стопочки, пока рабочая рука наливала «эликсир счастья». Он отчаянно придумывал «плюсы» для своего нового положения, пытаясь превратить физиологический недостаток в источник гордости. Он даже охотно демонстрировал свою ампутированную конечность друзьям и шутил на эту тему. Но каждый раз это выливалось во что-то абсурдное и нелепое. Например, он вешал на отросток свои забытые медали из детства и насмехался с иронией в голосе: «Полюбуйтесь на чемпиона стометровки вольным!» Или устраивал игры, предлагая «накинуть фуражку на эту штуку», обещая дать червонец тому, кто попадет. И каждый раз он придумывал что-то ещё более безумное и отвратительное. Неприхотливые зрители смеялись. Но когда это происходило, Дирран приходил в ярость. Бывало, он сам пошутит, посмеется над собой, а затем с волчьим оскалом смотрит за смеющейся публикой. «Весело, да?! Смейтесь, смейтесь, суки! Вот будете тонуть – дай-то Гоб – я вам эту же «ручонку» и протяну, ха-ха-ха! А схватиться-то не за что! Ха-ха-ха!» – отвечал им ядовитыми шутками безрукий Дирран. Таким он бывал еще при хорошем настроении, после «подлечивания» души. Однако, когда трезвел, его охватывали уныние и ярость, и казалось, что он ненавидит весь мир. Особенно тех, кто не защитил его от этой «дуры», а затем пил с этими же людьми «за его здоровье». «Дурой» он прозвал судовой двигатель. Как позже выяснилось, в тот день они «праздновали окончание рабочей смены», им оставалось только сдать транспорт сменной бригаде, но из-за каких-то неполадок двигатель не заводился, и тогда выпивший Дирран отправился в моторный отсек, чтобы разобраться. Чуть позже, когда двигатель внезапно заработал и снова заглох, все услышали его вопли. Когда его нашли, оказалось, что его рука была зажата в приводном механизме по локоть. Спасла его вовремя подоспевшая «скорая помощь». Несмотря на полученный урок (как утверждали острые языки, самим Всесильным Гобом), казалось, он не желал ни меняться, ни что-то менять в своей жизни. Мама горько сетовала на это и только повторяла, что «дурака исправит могила».
Капио перестал часто навещать своего старика, но всегда помнил о нем. Он всё время хотел заглянуть к нему, но каждый раз откладывал это на потом. Весь год он трудился на подработках, чтобы как можно скорее расплатиться с Рэмом, и в конце концов добился этого после долгих месяцев усердной работы. Рэм не требовал от него возвращать долг, даже отказывался принимать деньги. Позже он поделился, что накопил эту «небольшую сумму» так, на всякий случай, из своих карманных денег. А в тот злополучный день, заглянув за папиной машиной, ему пришла в голову эта идея, положить в карман свои сбережения тоже «так, на всякий случай». Удивительным образом, трагедия с Дирраном Фоббом усилила их дружбу. Рэм всегда выражал стремление к тесной дружбе, особенно в последние годы. Родившись в обеспеченной интеллигентной семье, он при этом оставался простым и проявлял пренебрежение к социальным неравенствам. В Капио ему нравилась его простота, искренность, дружелюбие и отзывчивость.