вместе сделаем что-нибудь, когда у меня начнет дрябнуть кожа, а у него выпадать волосы.
Я никогда не сомневалась в том, что мир не увидит меня вялой и пахнущей кошками. Но как я это сделаю – представляла только в абстрактных фантазиях. Эта идея была вроде чего-то само собой разумеющегося, как обычная смерть – когда наступит, там и посмотрим.
Впервые я задумалась о пугающей старости еще в детстве. Нам по почте прислали брошюрку какой-то религиозной организации. На картинках с раем все выглядели одного возраста.
Я спросила маму:
– Когда умирают дети, они остаются в раю детьми?
– Ну, конечно. Становятся маленькими ангелочками.
– А когда умирают старики?
– Роза, что за вопросы!
– Они не молодеют после смерти?
– Не знаю. В раю всем хорошо.
Тогда я испугалась, что если я умру ребенком, то навсегда буду заперта в недоразвитом тельце, а если умру старой, то меня ждет вечность в дряблом теле, когда в окружении нереалистично сочной зелени будут скакать обнаженные красавицы.
– Я никогда не любил.
Почти все встали. Мне тоже захотелось остаться на ногах, чтобы не сидеть одной. Но со мной сидел Сава. И я решила быть честной, хотя бы раз в жизни.
Адам посмотрел на нас удивленно и даже как-то снисходительно.
– Я никогда не бил другого человека.
Пощечина считается? Все время хотелось спрашивать, чтобы не оценить себя самостоятельно, чтобы отдать свои поступки под суд другим. Ведь в чужих глазах все эти мелкие грешки, почему-то до сих пор грызущие совесть, которая успела затвердеть с годами, но все равно подчиняется этим старым клыкам, выглядят пустяками. Сейчас стояли все.
– Я никогда не желал смерти другому.
Опять остались стоять все. Мы постоянно переглядывались, как будто бы проверяя соседей. Но на самом деле смотрели в чужие глаза – они так же растеряны и неуверенны или хладнокровно знают о себе все и принимают это. Каждый раз я с облегчением замечала, что все мы маленькие потерянные дети, играющие в очень опасную игру. Будто бы мы были школьниками, которые залезли на чердак полуразвалившегося дома: отдавали себе отчет, что это очень опасно, чувствовали общий страх, но при этом ощущали и общий кураж.
– Я никогда не делала аборт.
Парни со смешками сели, к ним присоединились мы с Ритой и Настя. Увидев, что Маша осталась стоять, Настя потянула ее за подол юбки. Маша дернула подол обратно и отошла на шаг от Насти.
– Я никогда не продавал себя за деньги.
Я сидела, но с ощущением, что обманываю себя. Я заметила, что от Адама не укрылось то, как вздрогнули мои плечи, когда я услышала эту фразу. Он заметил, что я это заметила. Я уже хотела встать – я была бы не одна, стояли Лера и Поэтесса. Но тут Адам сказал следующую фразу:
– Я никогда не был виноват в смерти другого человека.
Поэтесса осталась стоять. Мне казалось, что она делает это лишь из желания казаться не такой, как все. Встал Антон, который был для меня героем старого нуарного кино, всегда