капли.
– Кажется, сегодня еще жарче, чем вчера, – произнесла она, не оборачиваясь.
Она была грустна и подавлена. Улан подошел к ней сзади и обнял за хрупкие плечи, вдыхая ее сладкий, цветочный запах. Голова уже привычно закружилась, в груди разлилось тепло и стало так хорошо, словно на улице не свирепствовала погода, измучившая засухой все живое. Однако сама Эйма казалась отстраненной.
– Ты разговаривала с Левори? – прямо спросил он, потому что отчетливо ощущал запах омеги, с которой прожил почти два года до того, как встретил свою Истинную.
– Да.
– Что она тебе сказала?
– Что я здесь чужая.
– Ты знаешь, что это не так.
– Разве? – Эйма повернулась к нему лицом.
Редко кто мог вот так открыто смотреть ему в глаза и не отводить взгляд. И уж тем более такой смелости сложно ожидать от омеги. Но Эйма могла. В ее глазах не было вызова, не было дерзости, не было ничего, что могло бы задеть его глубинный инстинкт подавлять и доминировать. Это был простой, открытый взгляд, бесхитростный и невинный.
– Люди любят ее, – продолжила она. – Не уверена, что я когда-нибудь смогу занять ее место.
– Тебе не обязательно занимать ее место. Достаточно того, что тебя люблю я. Все остальное неважно.
Эйма ничего не ответила, но Улан чувствовал, что она не согласна с его словами.
– Сейчас у клана тяжелые времена. Ты не причем.
– Да, я просто появилась в неудачный момент, – вздохнула Эйма и снова отвернулась к окну.
Улан остро ощутил ее отчужденность. Нет, дело было не в людях. А в Левори. И в его чрезмерном чувстве ответственности, которая свалилась на него так рано, став его сутью и жизненным ориентиром. Он должен выполнить обязательства, должен позаботиться обо всех, кто от него зависит. И о Левори тоже.
– Пойдем, – произнес он, взяв ее за руку и мягко потянув за собой.
Новая комната, в которой он поселился, нравилась ему меньше предыдущей. Но он не хотел приводить свою Истинную в спальню, которую до этого делил с другой омегой – почему-то эта мысль казалась ему кощунственной.
– Жена моего брата, Тала, жила здесь до своего совершеннолетия.
Эйма с любопытством посмотрела на Улана.
– Они с Вааром сыграли свадьбу в Деносе. Я хотел, чтобы у тебя тоже был большой праздник.
Губы Эймы тронула легкая улыбка, и Улан почувствовал, как его тело обволакивает тепло, словно он лег в горячую ванну.
– Мне не нужен большой праздник, – прошептала она.
Серебрянное лезвие, сверкнувшее в его руках, было острым и холодным. Улан задумчиво коснулся его кончика.
– Нож моего отца. Единственное, что от него осталось.
– Его убил другой альфа?
– Да, когда мне было десять.
– Мне очень жаль… Моих родителей тоже убил альфа. Я плохо их помню, но они любили меня.
– Не знаю, любил ли нас наш отец. Мы мало его видели, он не уделял нам с братьями много времени. Но с нами всегда была наша мать.
– Тебе