и забытых грехах. Его слова не разберешь, они, как зловредный яд, будут просачиваться в разум Коры.
Ее дремлющий дом, привыкший убаюкивать сам себя шорохами веток о крышу и скрипами иссохшегося дерева, нынче поглощал шепот пришельца. Ни одного слова не разберешь. А есть ли слова?
Шепот не умолкал, задерживаясь в каждом углу, заблаговременно освобожденном, чтобы из него можно было вычистить скопление злых духов. Шепот бродил по дому, и Кора поняла, что не она следит за ним, а он всегда следил за ней, сегодня, и вчера. И пришелец всегда шептал, только она не всегда слышала. Его звук не умолкал, побуждая к непредсказуемым действиям. Хотел бы убить – убил, загубить – загубил, посеять семя – посеял бы. Чего же хотела от нее эта тварь?
Сгинуть, и не узнать правды, – для нее это казалось самым несправедливым.
Но вот звуки пропали. Гость ушел? Да нет же, он не получил ее тела и крови. Он затаился.
Чудаковатые отражения отпечатались на окнах, стенах, потолке. Кора схватила двустволку и стала стрелять, прикладом побила стекла и зеркала. Может посетитель покажется? Но гость не принял телесный облик. Раздался зловещий смех, а после него рычание и хрюканье.
Как узнать то, что знает эта тварь из тьмы?
Старуха не знала, старуха будто потеряла дар речи, и только пальцами, искореженными высохшими пальцами вещунья показала на губы Коры, что означало «шепот», и на крестик Коры, который ей повесили когда-то в храме. Она снимала его с себя, когда был блуд, а после крестик сам нашелся. Так бывает. Нитка была как сгоревшая, – заменила ее и крестик нацепила.
Кора поднялась в лабаз и приготовилась стрелять. Из дома вышло какое-то существо на четвереньках, юркнуло с крыльца в заросли смородины, кусты зашевелились, потом копать начало землю, но будто головой. Кора спустилась с укрытия на дереве. Луна чуть посеребрила силуэт копателя, – Кора увидела, что это кабан.
Закопать осколки зеркала, в котором явилось отражение злой сущности, можно было под храмом, оттуда ему выбраться тяжелее. Кора так и сделала. Правда, храм был заброшенный, и на три километра теперь окружен был мрачной пустыней, но возвышался над тайгой горделиво, непокорно.
Кора смутно помнила тот день молебна. Ей было лет то – всего ничего. Люди, как всегда, собрались на службу. Но кто-то вышел навстречу к ним другой, да, на священника похожий, но другой. И службу начал спиной к верующим. А потом как озверел, встал на четвереньки и кинулся к людям, народ рванул во все стороны, падали, кричали, а священник прыгал со звериным оскалом. Кусал, хватал, тащил куда-то. Бесовство, не иначе, охватило его. Как же сразу не разглядели, и борода у попа была не та, и ростом он был выше.
Кору не тронул. Но были и погибшие люди, и даже попавшие. Тех, кто не пришел, искали, – не нашли. Священника, ясное дело, больше не увидели, да и существо, что накинулось на них, пропало.
Думали, как в храм зайти, чтобы крест и образа вынести, – да передумали, когда оттуда вылетнели вороны, да поднялся огонь, да дым, да пепел. После