меня знать?
– А, не могли бы вы обращаться чуть повежливее. – Не ответил на вопрос голос. – Я ведь вам не тыкаю. И вас попросил бы разговаривать со мной, на «вы». Мы же не в казарме. – В голосе вновь проскользнула обида.
– Без проблем, – легко согласился Степа, – но, давайте про должность. Про должность. Публика ждет. – И громко захлопал в ладоши.
– Ну, вот что, публика. Попробуем успокоиться. И командовать прекратим. Все-таки, не я к вам, а вы ко мне пришли. Вот и ведите себя, как гостю положено.
– Извините, пожалуйста. Действительно, чего это я привязался к человеку, то есть я хотел сказать, привязался к… Стоп. – Вновь оборвал себя на полуслове Степа. – А, в самом деле, к кому же это я привязался? – В недоумении, прикрыл рот ладошкой. – Вы, кто такое? Или что? Нет, пожалуй, все-таки, кто.
– Как сказал один мудрый еврей, – в звучавшем голосе появилась некая торжественность и, я бы сказал, определенная патетика. – Я есьм Альфа и Омега, начало и конец … – Ну, и так далее. Не помню точно, как там по тексту.
– Ничего не понял. – Степа почесал за ухом.
– Так и должно быть. – Ответил голос. – Я, ведь, уже говорил, что вы, молодой человек, ровным счетом ничего не понимаете из того, что происходит сегодня в жизни. А уж в театре, тем более. Не конкретно, в этом, где вы, с некоторых пор, имеете честь служить, а в театре вообще, в глобальном его понимании. В театре, как в храме Мельпомены. Вам, кажется, такое толкование преподавали в училище? И каким вам самому надо стать непременно, чтобы чего-то добиться на театральном поприще. А уж это для вас и вовсе, за семью замками.
– Ну, хорошо. Пусть я не понимаю. А вы-то понимаете? И причем тут Альфа и Омега?
– Ну, Альфа и Омега, может быть здесь и не причем. В смысле, как буквы алфавита. Но очень даже причем, как начало и конец всего сущего. Такие вещи стыдно не знать, молодой человек. Вы с библейскими текстами, похоже, не знакомы. – Пожурил Степу голос.
– Какие тексты? Вы за кого меня принимаете? Я комсомолец. – Гордо ответил Степа.
– Одно другого не исключает.– Спокойно прошелестел голос. – Ваше комсомольское звание, как я понимаю, не мешает вам пороть портвейное вино по случаю, а иногда и без него. Не мешает, не мешает.– Остановил он Степину попытку, что-то сказать. – Я же знаю – не мешает. И, уж поверьте мне, никакого вреда не нанесет вашему комсомолу, если вы библию почитаете.
– Но, ведь, я неверующий. – Попытался возразить Степа.
– А вот это, вы, пожалуй, напрасно, так категорично утверждаете. Это теперь вы не верующий. Хотя, скажу вам откровенно, вы и сами про себя не знаете, какой вы. А, пройдет время, и, глядишь, поменяете свое отношение и к вере, и к богу.
– Ну, уж нет. – Степа чуть не захлебнулся, от нахлынувшего на него негодования. – Что вы такое говорите. Я в партию собираюсь.
– Ну, что ж, партия. Партия сегодня – дело нужное. Богу угодное. Раз существует в этом мире. Но, давайте оставим эту тему.
– Да, да. – Быстро согласился