назад, на сопку, к одиноко стоящим внедорожнику и вездеходу.
Романов же наклонился над трупом, с интересом разглядывая странную одежду. Круглый предмет Романов определил для себя как обыкновенный мяч, который донельзя запинала дворовая ребятня. Снял перчатку, потрогал его. Пористый холодный камень. Каучуковый или резиновый окатыш. Затем, вынув из внутреннего кармана швейцарский складной нож, выпростал лезвие и аккуратно стал раздвигать фаланги, сжимавшие круглый предмет. Это, на удивление, оказалось крайне сложно. Если берцовая кость, которой он невзначай едва коснулся, рассыпалась по талому снегу, то фаланги пальцев словно приросли к черному куску. Отложив нож в сторону, Андрей взялся за мяч обеими руками и попытался вырвать его из объятий. Сильно, на себя и вверх. Труп оторвался от земли, череп отлетел в сторону, посыпались в обрывки одежды ребра. Мяч же остался в «последнем объятии» и не хотел расставаться со своим хранителем. «Сука! Ну ведь я же все равно тебя достану!» – разгоряченно подумал Романов. Схватив нож, он остервенело стал выскабливать мяч, палец за пальцем. Средний. Мизинец. Указательный. «Гадство!» Одна фаланга отскочила и, прежде чем затеряться в сугробе, ударила Романова прямо в бровь. Ножик же, скользнув по заледенелому мячу, вспорол Романову ладонь левой руки. «Чертов фак!» Андрей крикнул вслед удаляющемуся: – Николай! Алексеич!
– Да, Андрей Андреич!
– Захвати в машине аптечку, я тут руку немного царапнул.
– Понял, шеф. Сейчас буду! – Николай Алексеевич, прибавив ход, заковылял к машинам.
С трудом, чтобы не испачкать кровью одежду, Романов достал из кармана бумажный платок, промокнул царапину на брови, приложил к ране и зажал ее пальцами. Затем с усмешкой положил руку на черный мяч на груди незнакомца. «Силен ты, братец!» Ощущение, что мяч вдруг стал неестественно теплым, поразило его. Наклонившись, он совершенно спокойно высвободил черный клубок из рук мертвеца. Ему даже показалось, что безголовый скелет потянулся и отдал его в новые руки. Отбросив окровавленную салфетку, Романов поднес мяч поближе и стал внимательно его разглядывать: черный, весит, может, около двух килограммов, в диаметре сантиметров пятнадцать. Сделан, видимо, из натурального каучука. В двух местах словно бы выгрызен или даже выщипан. Андрей вспомнил себя в детстве, сколько раз он получал по рукам от матери за такие вот «норки» в хлебе. Нет, но мяч действительно стал теплым, мягким и в то же время упругим! Романов сжал находку в руках посильнее, мяч отвечал каждому движению пальцев. Что-то необычайно притягательное было в этом странном предмете. Как старую, но любимую игрушку детства, его не хотелось выпускать из рук. Хотелось мять, катать его меж ладонями.
Андрей болезненно поморщился – глубокая колотая рана ладони опять вскрылась и испачкала поверхность мяча кровью. В то же самое мгновение мяч словно превратился в раскаленный утюг. Не успев ничего понять, Андрей рефлекторно отбросил его в сторону. Тот полетел, словно пушечное ядро, и, враз растопив лежалый снег, утонул в торосе.